— Каким будет маршрут? — поинтересовалась одна молоденькая колеттофилка.
Мадлен громко объявила:
— Мы пройдем от маленькой мельницы к болотам, упомянутым в «Сидо»…
Тут Антуан Девриль, нагнувшись к Марго Лонваль, с хитрой улыбкой прошептал:
— В первоначальном варианте это были сады Сен-Жан. Подобная растяжка географической реальности довольно интересна.
— Это служит для большей выразительности образа, — поддержала она.
— Впечатление такое, будто, набрасывая черновик, она расширяла границы родного края до размеров Земли, — продолжил он.
Она другими глазами взглянула на молодого исследователя. Антуан улыбнулся ей. Марго невольно залюбовалась небольшой выразительной складочкой, придававшей особый шарм его полуоткрытым губам. «Что ни говори, а свежая плоть…» — поймала она себя на мысли. И тут же споткнулась о корень. Он подхватил ее под руку нежно и вместе с тем крепко. Их лица почти соприкоснулись, и она успела оценить его миндалевидные глаза и запах свежескошенной травы, исходивший от здоровой кожи и чисто выбритого подбородка.
— Мы поднимемся по дороге в Рош рядом с лесом Корбо, — продолжала Мадлен, — а затем свернем к западу в сторону Лоре и достигнем сказочного источника всех рассветных фуг.
Когда группа тронулась, Лейла Джемани проскользнула в середину. Она пристроилась между Амандиной Фолле и Одой Бельом, с умыслом оказавшись за спиной Жизель Дамбер, шедшей как раз за их гидом.
Пройдя излучину реки и поднявшись по узкой песчаной дорожке, они повернули направо и вышли на асфальтовую дорогу. По ней они подошли к роднику и остановились, окружив его.
— Вот уж не думала, что источник творчества расположен у самой дороги! — воскликнула одна из подруг Амандины Фолле. — К тому же он обложен бетоном! Это не соответствует тексту «Сидо». — И она процитировала: — «Он выбивался из-под земли прозрачным булькающим грибком…»
— Вы, вероятно, позабыли, мадемуазель, что Колетт писала о нем более полувека назад, — поправила ее Мадлен. — Тринадцатью годами позже, в «Флоре и Помоне», она сожалела о том, что родник обложили бетоном. — И она тоже процитировала: — «Меня уверяют, что он как был, так и остался чистым, просто его заключили в бетонную оболочку — дар предусмотрительного человечества…»
Во время этого диалога Марго Лонваль приблизилась к источнику, омочила кончики пальцев и поднесла их ко рту.
— У воды все такой же «привкус дубовых листьев»? — поинтересовался ее спутник.
Пока женщина подыскивала слова, чтобы выразить свое ощущение, Антуан Девриль пробежал глазами по белому платью, облегающему соблазнительные формы.
— Надо же, а он смотрит не только в манускрипты, — прыснула Амандина на ухо подруге.
Когда прибыли в Мутье и все ходили вокруг здания школы, Мадлен обратила внимание своих подопечных на трубу, возвышающуюся над коньком крыши:
— Там изображен Людовик Пятнадцатый на коне; я единственная, кто видел это вблизи, когда преподавала в этой школе.
Потом все восхищались романским фасадом церкви и ее ажурным портиком. Затем Мадлен обвела рукой горизонт:
— Как подумаешь, что кое-кто вынашивал проект осушения этого восхитительного края родников!..
— Кто именно? — спросила инспектор Джемани.
— К примеру, владелец Салодри, — ответила Мадлен. — Его дом вот там, по прямой.
Заинтересовавшись домом умершего, подруга Амандины вытянула указательный палец:
— Это тот, крышу которого видно сквозь пихты?
— Он самый.
— Раз уж мы совсем рядом, может быть, подойдем к нему? — предложила Лейла.
Вспомнилось о протоколе обыска. Как и в доме Жюли Брюссо, в нем не нашли ничего заслуживающего внимания. Так что она решила воспользоваться случаем, чтобы попытаться разгадать загадку другим способом.
— Я всегда сторонилась этого зверя и его логова, — возразила явно не испытывавшая такого желания Мадлен Дюжарден.
— Мадлен, ну пожалуйста, доставьте удовольствие моей подруге… — поддержала Лейлу Амандина.
С видимой неохотой дама повела всех к Салодри. На выходе из Мутье, за бывшей кузницей, она свернула налево на узенькую тропинку. Тема разговоров поменялась.
— А сейчас дорожка приведет нас к другому источнику, — доверительно сообщила Марго Антуану Деврилю.
Он не понял:
— К какому?
— К источнику зла, — мелодраматическим тоном, понизив голос, проговорила она.
Намек этот не прошел мимо ушей инспектора Джемани, сумевшей сделать из него свой вывод: она извлечет выгоду из подобных откровенных высказываний; об отношении горожан к Ришело она узнает больше, чем из допросов, во время которых свидетели осторожничали. Лейла завязала беседу с местным ботаником, одним из почитателей Колетт. Месье Дорбини крайне резко отозвался о проекте осушения болот, который хотел навязать этот злодей: