Факс продолжал выплевывать листы один за другим.
— А! Вот наконец и сообщение из Биша. Короткое, но это лучше, чем ничего, — признался комиссар. — И небольшое сообщение от Шарля Возеля…
Содержанием их он не поделился. Лейла углом глаза заметила его нахмуренные брови и озадаченность на лице.
Некоторое время они вместе изучали кипу полученных документов. Неожиданно выскочил еще один листок; в нем подтверждалось, что родные Жюли из Сен-Совера действительно погибли в железнодорожной катастрофе, в которой, как считалось, погибла и она сама!
— Какая группа крови была у нашей Жюли Брюссо? — взволнованно спросила Лейла.
Жан-Пьер порылся в своих бумагах.
— АВ.
— Вы уверены?.. Это любопытно, — пробормотала она.
— Так написано в ее медицинской карточке. А зачем вам?
— Потому что вчера вечером я узнала из электронной почты о гибели ее родителей и сестры. Из десятка погибших только у них была группа крови А+ и О. «Курье де Женев» упоминает об этом случае, потому что переливание крови оказалось невозможным. Но в нашем деле эти резусы несовместимы с…
Они удивленно переглянулись.
— А это значит, — продолжила она, — что Жюли Брюссо не была Жюли Брюссо, или по крайней мере ее отец не был ее отцом… — Она вдруг в смущении запнулась. — Только анализ ДНК позволил бы с уверенностью установить отцовство, — тихо закончила она.
Фушеру промолчал.
— Этим и объясняются все предосторожности, которыми она себя окружала, чтобы защитить свою личную жизнь в Сен-Совере, — твердо сказала она.
— Надо все начинать с нуля, — отрезал он.
— Я вот спрашиваю себя: не мог ли один из участников семинара узнать ее? — Лейла потерла виски.
— И тем самым толкнуть ее на самоубийство?
— Да, и избавиться от нее…
— Мы оба размышляем над пустотой, — сказал он, опершись руками о стол, за которым она сидела. — Мы проморгали какой-то след. Поэтому и продвигаемся так медленно.
— А также потому, что… — Она вовремя остановилась, чуть было не перейдя невидимую границу, разделяющую профессиональное и личное. — Меня беспокоит дело, которое осталось неоконченным в Париже, — спохватилась она, — и, честно говоря, из-за отсутствия известий о моем брате.
Он не схватил протянутый лист и, отвернувшись, переменил тему:
— Есть еще и невероятная история с украденными письмами и предметами, похищенными в центре документации. Уж и не знаю, как вставить друг в друга все эти матрешки…
Лейлу восхитил его взгляд на вещи, бессознательно обретающий форму метафор.
— А вот и еще что-то новенькое, — обрадовался он, подойдя к продолжающему урчать телефаксу. — Нет, это вам. Из Питье-Салпетриер. Придется опять ждать…
Он посмотрел на часы. Стрелки показывали полдень.
— Я могу остаться, если вы хотите что-нибудь вынюхать на семинаре, — предложила она. — Утром вы пропустили доклад Беренжер Лестранж, но после обеда очередь Алины Дюкрок.
— Скорее всего я пойду туда завтра. Так будет лучше…
Ну конечно, с горечью подумала она. Завтра выступает Жизель Дамбер. Ее-то он не пропустит ни за что на свете.
— А кстати, что с Алисой Бонне?
— Алиса Бонне… — повторила она. — Согласно вашим инструкциям, я назначила ей встречу на три часа.
— Я просил вас пригласить ее как можно раньше, — отчитал ее Фушеру.
Лейла не успела возразить, дверь приоткрылась, и показалась голова Ахилла Делкло, который сдержанно поздоровался с ними. Однако сдержанность противоречила возбужденному блеску его расширенных глаз; было ясно, что он принес важную новость.
— Я хотел бы сообщить вам… — начал он почти шепотом. — Аджюдан Ласкоме не велел отвлекать вас… но это по поводу попугая…
— Попугая? — не поняв, переспросил Фушеру.
— Да. Я вожусь с ним уже несколько дней… с тех пор как его нашли на кухне мадам Брюссо. Я даже купил книгу об этих пернатых… Полагаю, что у этой птицы невроз… навязчивое повторение…
— А разве это не нормально для попугая… повторение? — подтрунил комиссар.