– Итак, – продолжал Бенколин, – вы объявили высшему свету войну. Это был самый грандиозный и, простите меня, самый бесчестный шантаж, о каком я когда-либо слышал. Вы наняли шпиков, завели гигантскую картотеку, куда заносились каждое письмо, фотография, счет за гостиницу, бланк или его фотокопия; все тщательно сортировалось и ждало своего часа. Вашими жертвами становились только самые известные в стране люди; вы выискивали в их прошлом небольшие оплошности, раздували и приукрашивали их, а потом ждали подходящего момента. Девушка собирается замуж, государственный деятель претендует на высокий пост, перед политиком открывается блестящая карьера… И тут появляетесь вы. Не думаю, что дело только в деньгах. Вы вымогали у своих жертв огромные суммы, но удовольствие получали лишь тогда, когда подрывали чью-нибудь репутацию, ниспровергали очередного идола – короче, когда могли сказать: «Эй, вы, достигшие такого высокого положения, в моей власти свалить вас! Вы думаете, что сумеете подняться на самый верх? Ну что ж, попробуйте!»
Шомон, словно загипнотизированный, придвинул стул поближе и присел на его краешек. Он не сводил глаз с Галана, а негромкий голос Бенколина продолжал:
– Вы понимаете, сударь? Этот человек в самом деле наслаждался своими дьявольскими шутками. Взгляните на него сейчас. Он будет отрицать все, что я говорю, но разве вы не видите на его лице тайного удовольствия?
Галан вскинул голову: его задели за живое не обвинения Бенколина, а тот факт, что детектив увидел эту улыбку наслаждения на его тонких губах…
– Но это еще не все, – медленно проговорил Бенколин. – Я говорил о самом бесчестном шантаже, и это правда. Обобрав свою жертву до нитки, вы все-таки не держали слова – не возвращали улик после того, как за них было заплачено. Вместо этого вы отдавали их в газеты, как и было задумано с самого начала. Ибо вашей истинной целью было погубить человека, дабы в довершение своего триумфа вдоволь потешиться над несчастным… О нет, ваши жертвы не могли подать на вас в суд: вы были слишком осторожны – никогда не писали им, и если угрожали, то только с глазу на глаз, без свидетелей. И все же о вашей деятельности стало известно. Вот почему вас больше не принимают в свете и вот почему с вами днем и ночью ваш телохранитель.
– За ваши слова, – со сдержанной яростью произнес Галан, – я мог бы предъявить вам иск за клевету…
Бенколин засмеялся, устало и злорадно, и постучал костяшками пальцев по каминной доске.
– Но вы этого не сделаете! Разве я не знаю, сударь, что вы только и ждете случая рассчитаться со мной иным способом?
– Возможно, – ответил тот с вкрадчивой любезностью.
– Так вот, причина, по которой я явился к вам ночью, – вернулся к начатому разговору Бенколин, едва приметным жестом давая понять, что перешел к сути дела, – заключается в том, чтобы выяснить кое-какие подробности вашего теперешнего бизнеса.
– А!
– О да, мне о нем известно. В некоем районе Парижа было открыто уникальное в своем роде заведение, – кажется, вам нравится название «Клуб Цветных масок»? Идея, правда, сама по себе не нова, но ваше предприятие задумано с изощренностью, о какой другие не смеют и мечтать. Членство в клубе ограничено фамилиями, которые встретишь разве что на страницах «Готского альманаха», и суммы взносов умопомрачительные. Теоретически фамилии членов клуба держатся в полнейшем секрете…
У Галана едва заметно блеснули глаза: он не подозревал, что Бенколину так много известно. И все же он безразлично повел плечами.
– Знаете, – сказал он, – по-моему, вы сумасшедший. Какова же цель этого клуба?
– Дружеское общение мужчин и женщин. Стареющих, несчастливых в браке, ищущих развлечений женщин – и мужчин, жены у которых зануды или деспоты, мужчин, которые жаждут приключений. И вот они встречаются, общаются между собой: женщины в поисках мужчин, которые бы им понравились, мужчины в поисках женщин, которые не напоминали бы им их жен. Они встречаются в вашем большом зале, где мало света и звуки приглушены тяжелыми занавесями, и на всех лицах маски. Можно и не узнать, что очаровательная дама в маске, увлекающая тебя куда-то для интимной беседы, – та самая весьма достойная особа, у которой ты только накануне вечером присутствовал на самом чопорном обеде… Ваши гости сидят и пьют, слушают ваш невидимый оркестр, а потом исчезают в недрах вашего дома тайных свиданий…
– Вы говорите – «мой» большой зал, – прервал его Галан, – «мой» невидимый оркестр…
– Да, я так говорю. Это место принадлежит вам. О нет, разумеется, официально оно не ваше, скорее всего оно числится за некой женщиной. Но все нити у вас в руках.