– Вы говорите – «мой» большой зал, – прервал его Галан, – «мой» невидимый оркестр…
– Да, я так говорю. Это место принадлежит вам. О нет, разумеется, официально оно не ваше, скорее всего оно числится за некой женщиной. Но все нити у вас в руках.
– Пусть даже так – хотя я, конечно, этого не признаю, – но это место совершенно законно. С чего бы это полиции интересоваться им?
– В самом деле, оно законно. Кроме того, оно снабжает вас самыми лучшими основаниями для шантажа, какие только можно вообразить, – ведь члены клуба не знают, что вы его хозяин. И если им так уж хочется продолжать посещать его – что ж, наверное, это их дело… – Бенколин наклонился вперед. – А теперь я скажу вам, почему ваш клуб заинтересовал полицию. В проходе, ведущем в него, – проходе, расположенном непосредственно за музеем восковых фигур, известным как Музей Августина, – сегодня ночью была убита женщина по имени Клодин Мартель. Извольте рассказать мне все, что вам об этом известно!
Глава 6
Лицо Галана я видел как сквозь туман. Я слышал вздох, вырвавшийся у Шомона, и видел, как он одним прыжком очутился в кругу света, отбрасываемого камином, – но он казался мне бесплотным призраком, потому что перед глазами у меня стоял тот выложенный каменными плитами проход за музеем. В левом его конце я видел солидную дверь без ручки, в правом, выходившем на улицу, – приоткрытую дверь с пружинным замком. Я вспомнил выключатель на стене, с помощью которого можно было зажечь приглушенный свет, и черную маску с оторванной резинкой, валявшуюся подле кровавых пятен…
Откуда-то издалека, словно эхо, отдававшееся от стен этого коридора, доносился до меня учтивый голос Галана:
– Я могу представить доказательства, что никоим образом не связан с клубом, о котором вы говорите. А если я и принадлежу к нему – что из этого? В клубе масса членов. Мне нетрудно будет доказать, что сегодня вечером я к нему и не приближался…
– Да знаете ли вы, что это значит? – вскричал Шомон; его била дрожь.
– Сядьте, капитан! – резким тоном прервал его Бенколин и пододвинулся ближе, как будто опасаясь, что Шомон что-нибудь выкинет.
– Но… если это правда… Боже мой! Вы же в самом деле безумец! Он прав! Вы сошли с ума! Этого не может быть. Это… – В отчаянии озираясь вокруг, Шомон перехватил взгляд Бенколина и как загипнотизированный опустился на стул. Мне померещилось, что он одет сейчас в свою военную форму с кобурой на боку – этот растерянный солдат с запавшими глазами, сидящий на дурацком позолоченном стуле посреди этой с бессмысленной роскошью обставленной комнаты…
Длительное молчание. Одетта Дюшен, Клодин Мартель, Клуб Цветных масок…
– Позвольте мне рассказать еще немного о том, что мне известно, господин Галан, – снова заговорил Бенколин. – Свои замечания вы выскажете нам потом. Как я уже говорил, клуб принадлежит некой даме, которая ведет в нем все дела; ее имя не имеет значения, поскольку, по всей вероятности, оно вымышленное. Далее, контакты с высшим светом – то есть привлечение в клуб новых членов – осуществляет также женщина. Мы пока не знаем имени этой дамы, но ясно, что она принадлежит к высшему свету и предлагает вступить в клуб только тем, кому можно доверять и кто наверняка заинтересуется ее предложением… Но хватит об этом. Итак, заведение у вас роскошное, но весьма уязвимое и небезопасное: ведь стоит родственникам кого-нибудь из членов клуба что-то заподозрить – и вам конец. Думаю, у вас там полно охранников на случай неприятностей. Ведь если в клубе случится какая-нибудь история, подробности которой тут же раздуют газеты, ваши гости побоятся впредь посещать его – и вы банкрот!
Твердой рукой Галан вынул портсигар.
– Будучи не более чем членом клуба, – сказал он, – я, конечно, не могу во всем этом разобраться. Тем не менее, насколько я понял из ваших слов, убийство было совершено в проходе за дверями заведения. В таком случае клуб может и не иметь к этому отношения!
– Увы, он имеет. Дело в том, видите ли, что этот проход представляет собой на самом деле продолжение клубных помещений. От улицы его отделяет дверь со специальным замком, который всегда заперт. У членов клуба имеется особый ключ к этой двери. Серебряный ключик с выбитым на нем именем владельца. Следовательно… – Бенколин пожал плечами.
– Понимаю. – Галан, все такой же невозмутимый, закурил и задул спичку, явно любуясь собственным хладнокровием. – В таком случае, очевидно, газеты получат полную информацию как о происшествии, так и о самом клубе.
– Газеты не получат ничего.
– Простите?…
– Я сказал, – с очевидным удовольствием повторил Бенколин, – что репортеры ничего не узнают. Собственно, это я и хотел вам сообщить.
После долгой паузы Галан пробормотал:
– Я не понимаю вас, сударь. Именно поэтому я вами восхищаюсь.
– Ни слова о случившемся не проникнет в газеты. Клуб будет функционировать, как и прежде. Вы ни единым словом не намекнете своим знакомым о случившемся сегодня ночью… У вашего заведения есть еще одна интересная особенность. «Цветные маски» не просто пустые слова: мне известно, что их окраска служит своеобразным условным знаком. Те, у кого нет сердечного друга и кто разыскивает себе кого-нибудь по душе, носят черные маски. Ищущие встречи с конкретным лицом надевают зеленые. Наконец, те, кто явился на условленное свидание с определенной особой и ни с кем другим разговаривать не намерен, предупреждают об этом остальных с помощью маски алого цвета. Маска, которую нашли сегодня ночью в проходе, была черной. Кстати, вы не ответили на мой вопрос – что вы знаете об убийстве?
К этому времени Галан полностью овладел собой; от его напряженности не осталось и следа. Медленно выпуская дым из ноздрей, он откинулся на спинку стула и устремил на Бенколина насмешливый взор.
– Послушайте, я ничего о нем не знаю. Вы говорите, в клубе было совершено преступление? Это печально. Даже трагично. Но я не знаю даже, кто был убит, тем более – как и почему. Может быть, вы мне расскажете?
– Вы знакомы с мадемуазель Клодин Мартель?
Галан нахмурился, глядя на свою сигарету, потом, вздрогнув, поднял глаза. Я готов был поклясться, что смогу различить, когда этот человек лжет, а когда с помощью нехитрой уловки уходит от ответа. Но теперь я терялся – он казался искренне удивленным.
– Да, и что? – сказал он наконец. – Странно, что вы спрашиваете. Это очень хорошая семья. Мы знакомы, правда, не слишком близко… Клодин Мартель – член клуба? – Он фыркнул. – Ну и ну!
– Это ложь, – быстро и холодно произнес Шомон. – А скажите, насчет мадемуазель Дюшен…
Я слышал, как Бенколин выругался себе под нос. Вслух он попросил:
– Капитан, сделайте мне одолжение, не вмешивайтесь!
– Дюшен? – повторил Галан. – Дюшен?… Нет, не помню. Такая распространенная фамилия… А что с ней?
– Мы ею не занимаемся… Давайте продолжим с мадемуазель Мартель, – нетерпеливо проговорил Бенколин. – Ее нашли сегодня ночью заколотой в спину в музее восковых фигур, дверь которого выходит в тот же проход.
– В музее восковых фигур?! Ах да, я знаю, что вы имеете в виду… Это ужасно! Но мне показалось, вы сказали, что она была убита в коридоре?
– Именно так. Потом труп перенесли через открытую дверь в музей.
– Но зачем?
Бенколин пожал плечами. Глаза его блестели: он определенно получал удовольствие от этого разговора. У этих двоих был свой неуловимый для постороннего наблюдателя способ общения, так что можно было представить, что Галан услышал не произнесенные вслух слова Бенколина: «Ну, уж это мы выясним». Вслух детектив задал вопрос: