К концу речи у Адамата сбилось дыхание. С колотящимся сердцем он откинулся на спинку стула. Эта вспышка встряхнула его сильнее, чем кофе, но теперь во рту пересохло. Не наговорил ли он лишнего? Он жестом попросил официанта принести еще кофе.
− Это может быть совпадением, − заметила Уайт. − Родственные связи комиссара с Кемптинами.
− Может, но я сильно сомневаюсь.
− Адамат, вы забываете самое главное. Все это не имеет значения. Тумблар понесет наказание, потому что моим хозяевам на него наплевать. Нам нужен только пороховой маг.
Адамат стукнул кулаком по столу.
− Вы нарочно прикидываетесь, что не понимаете? Если Кемптины наняли порохового мага, чтобы устроить политическое убийство, они могут сделать это снова. Они пошли наперекор совету, а вы это проглотили, позволив отправить Рикарда на гильотину!
Он принял у официанта чашку и поднес к губам. Бездна, что он натворил? На этот раз он зашел слишком далеко. Рука сильно тряслась, и пришлось поставить кофе, чтобы не расплескать. Адамат вжался в стул.
Уайт изучала свои ногти.
− Скажу честно, Адамат, ваша искренность покоряет. Но не примите мои слова за проявление дружбы. У вас нет доказательств, что Кемптин хоть как-то связан с пороховым магом.
− Я могу их найти.
− Извольте. У меня есть разрешение. Через час мы навестим Уолиса Кемптина. Я понимаю, − медленно добавила она, − почему капитан взяла вас с собой в первый участок.
− Потому что я хорошо выполняю свою работу, − произнес Адамат. У него вышел только шепот. Разрешение было невероятным прорывом.
− Нет. Подозреваю, вы понравились ей в двенадцатом и она взяла вас, потому что без ее защиты вы бы быстро ввязались во что-то слишком серьезное и вас бы убили.
− Ни слова о Королевском совете, − предупредила Уайт, когда кэб остановился перед домом Кемптина. − Если спросят, я ваш младший напарник.
Адамат проглотил ехидный комментарий насчет того, что Уайт вдвое старше него, и, кивнув, вылез из кэба. Особняк Кемптина походил на особняк виконта Брезе, до которого было, по сути, меньше двух кварталов. Адамат подумал, скоро ли бедную кухарку отправят на гильотину и кто же настоящий убийца.
С этим уже ничего не поделать. У него своей работы по горло, и он уже достаточно искушал судьбу.
Их встретила пожилая женщина-дворецкий в черном костюме. Провела в гостиную и закрыла за ними дверь, предоставив самим себе. Адамат обошел комнату.
− Шелковые обои, − рассеянно заметил он вслух. − Недавно переклеены. Наверное, чтобы скрыть свежие пятна штукатурки после установки газового освещения.
Он провел пальцем по обоям и постучал по стеклянной лампе, подвешенной на стене у двери.
− Видимо, угольный бизнес процветает. Хотя вряд ли Кемптин был бы так благосклонен к газу, если бы его использовали и для обогрева.
Адамат остановился у камина и заглянул внутрь.
− Кстати, об обогреве.
Уайт подошла к нему.
− Огонь залили. Поленья мокрые.
− Лет пятнадцать назад, − вздохнул Адамат, − Железный Король приказал аристократам оказывать всяческое содействие полиции. Те не привыкли отчитываться перед простолюдинами, которыми мы в большинстве своем являемся, и в знак протеста, если констебли являлись зимой, гасили камины и заставляли часами ждать в холодных комнатах. Ужасная мелочность.
− Я назначила встречу заранее, − сказала Уайт с легким раздражением.
− Как констебль, − напомнил ей Адамат. − Не как представитель совета.
Ноздри у Уайт затрепетали, но она промолчала.
Ждать им пришлось всего минут пятнадцать. Уолис Кемптин оказался мужчиной лет тридцати пяти, холеным и свежевыбритым. По бокам торчали короткие черные волосы, на макушке сияла лысина. Кожа у него была темнее, чем у большинства адроанцев − возможно, мать деливка, – манеры непринужденные. Войдя, он наградил Адамата с Уайт дружелюбной улыбкой.
− Извините, что заставил ждать. Кресимир, как здесь холодно. Давайте управимся побыстрее. Не хочу задерживать полицейских дольше, чем нужно.
Адамат взглянул на Уайт. Уолис вел себя так, будто это он назначил встречу. Несмотря на дружелюбие, он не предложил им сесть и не вызвал горничную, чтобы разжечь камин. Да и с чего бы? Он человек занятой, а большинство аристократов относились к полиции как к досадному неудобству, от которого можно откупиться или проигнорировать.