Старший офицер тем не менее по привычке не разделял радужного настроения инспектора.
— Гм! — крякнул он, выслушав ликующего Морсби. — Да, мотив вы нашли, учитывая его помолвку с дочкой Гаррисона, но этого мало. Мы не можем сделать заключение о виновности на основе одного мотива. Кстати, надеюсь, эта женщина будет готова подтвердить свое заявление под присягой?
— О да, — сказал Морсби, чуть помрачнев. По молчаливому согласию с Филлис Гаррисон, Морсби не поведал даже старшему офицеру о способе, с помощью которого он добился этого признания. — О да, думаю, здесь никаких проблем не будет.
— А не было ли у вас подтверждений от прислуги?
Отпустив миссис Гаррисон, Морсби продолжил опрашивать остальных, в том числе горничную Нору и уборщицу комнат живших в здании школы учителей; но ни у кого из них ему не удалось получить ни подтверждения признания миссис Гаррисон, ни какой-либо иной информации. Сам Морсби полагал все это излишним, но знал, что у старшего офицера свой взгляд на этот счет. Старший офицер Грин придерживался той точки зрения, что ни одно свидетельство не стоит серьезного рассмотрения, если ему нет хоть каких-то подтверждений; такая точка зрения, по мнению Морсби, доставляла ее обладателю массу ненужных хлопот в раскрытии дел.
— Нет, сэр, — сказал наконец старший инспектор. — У меня нет подтверждений. — Он не добавил при этом, что вряд ли они необходимы. — Но слухи об этих двоих там на каждом шагу. Это почти столь же убедительно.
— Гм, — буркнул старший офицер Грин, выразив тем самым свое несогласие. — Ладно, что вы дальше думаете предпринять?
— Думал привезти сюда Уоргрейва и спросить, что он может сказать по этому поводу.
— Короче, чтобы сделал заявление?
— Да.
— А насчет его поездок в конце четверти?
— Вообще-то, мне бы хотелось услышать, что об этом думаете вы, мистер Грин. Я считаю, что, если приглашу его и спрошу о его поездках прямо сейчас, он замкнется и не скажет ни слова, пока не получит адвоката. Он из тех, кто редко проговаривается. Если он поймет, что находится под подозрением, то мы ничего не добьемся.
— Тогда как, если...
— Ну, если я просто дружески поговорю, он ничего не заподозрит. А если он в чем-нибудь проговорится, мы сможем сами кое-что выяснить прежде, чем спрашивать о его передвижениях.
Начальник оглядел Морсби с долей неприязни. Будучи сам прямолинейным человеком, старший офицер полиции Грин предпочитал столь же прямолинейные методы.
— Хотите показать свою хитрость, а?
— Он сам довольно-таки хитер, сэр, — тотчас вставил Морсби.
— Тогда он вас увидит насквозь. Нет, можете поступать как хотите, Морсби, но на вашем месте я бы сразу расспросил о его поездках. Так или иначе, нам придется долго проверять его слова — ведь прошло столько времени, — и я считаю: чем скорее вы это выясните, тем лучше.
— Хорошо, мистер Грин, — согласился Морсби, про себя смирившись с напористостью шефа. — В таком случае, я его расспрошу обо всем. То есть что ему известно об этом доме и так далее.
— Вот это дело. Вытрясите из него все. А если хочет адвоката, никто не запрещает. Ему он уж точно понадобится.
— Это точно. — По тону было ясно, что адвокатов Морсби рассматривал как помеху на пути правосудия, и, возможно, не так уж сильно заблуждался.
Старший офицер Грин стал набивать старинную вересковую трубку.
— Кстати, а что вы собираетесь делать по другим направлениям? Допустим, от этого Уоргрейва вы ничего не добьетесь, что тогда? Вы знаете не хуже меня, что ничего не подтвердите, если не докажете его связи с этим домом в Льюисхэме. И как вы думаете это сделать?
— У меня есть фото этой девушки, сделанное в школе. Снимок не очень хороший, не портрет. Я послал его к фотографу увеличить, и как только получу увеличенную копию, Фокс может забрать ее в Льюисхэм и узнать, видели ли соседи эту девушку там.
— Хорошо. А что насчет него?
— Фокс увезет и его фотографию в Льюисхэм, — сказал Морсби чуть ли не с подмигиванием, какое дозволяется старшему инспектору по отношению к старшему офицеру полиции.
— Как вы ее достали?
— Я встретил Блэра из "Ивнинг стар" почти у ворот когда уезжал из Эллингфорда, и сказал, что если он сделает для меня фотографии персонала учебного заведения, то и я кое-чем поделюсь с ним, когда придет время.
— Угу. — Старший инспектор Грин не выразил ни одобрения, ни осуждения этого маневра в духе Макиавелли. Он закурил трубку и выпустил облачко дыма.
— Конечно, — помолчав, заговорил он, — как только личность убитой будет установлена, как я и сказал три-четыре месяца назад, дело существенно прояснится. Но обеспечить его доказательства будет чертовски трудно. И я это понимаю, и вы тоже. В сущности, если убийца соблюдал обычные предосторожности, чтобы зазвать ее в дом (а я готов держать пари, что он именно так и поступил) и если ничего не выплывет относительно его связи с домом или мисс Стейплз хоть каким-нибудь образом, тогда и работенка вам предстоит — не то, что вы пока разгребаете, мой мальчик Морсби.
— Да, мистер Грин, — грустно согласился "мальчик" Морсби и встал. — Но мы его все равно поймаем. — В его словах было гораздо больше оптимизма, чем он на самом деле ощущал. Знать наверняка, кто совершил то или иное преступление, но не иметь возможности арестовать его за отсутствием достаточно убедительных для суда доказательств, — очень досадно, и Скотленд-Ярду такое чувство приходится испытывать довольно часто. В данном деле пока еще не было найдено ни одного серьезного доказательства.
Морсби отправился в свою скромную холостяцкую квартирку и весь вечер обмозговывал дальнейшие действия, но ни ему, ни делу это на пользу не пошло.
На следующее утро в первую очередь нужно было отправить инспектора Фокса в Льюисхэм — с увеличенной копией снимка мисс Уотерхаус и фотографией Уоргрейва, из тех, что прислал ему репортер "Ивнинг стар". На удачу его поездки Морсби почти не надеялся.
Тем временем сержант Эффорд выехал в Эллингфорд в полицейской машине. Ему надлежало очень деликатно спросить мистера Уоргрейва, не соблаговолит ли тот последовать вместе с ним в Скотленд-Ярд, ибо старший инспектор Морсби желал бы задать ему еще несколько вопросов, возникших у него после их беседы. Мистер Уоргрейв не знал, что некто незаметный, приехавший вместе с сержантом, выскользнул из машины при въезде на аллею, спрятался в кустах и находился там, пока машина не проследовала обратно, увозя на заднем сиденье мистера Уоргрейва собственной персоной, а потом направился в Роланд-хаус и представил ордер на обыск комнаты, где прежде проживала мисс Уотерхаус. И даже если бы мистер Уоргрейв знал об этом, он бы не догадался, что на самом деле некто незаметный, как только его провели на верхний этаж Роланд-хауса и оставили одного, пошел осматривать не ту комнату, где прежде проживала мисс Уотерхаус, а ту, где в настоящее время проживал сам мистер Уоргрейв.
Из тактических соображений Морсби заставил Уоргрейва подождать минут двадцать, прежде чем пригласить его. Он знал, что обстановка в Главном управлении по борьбе с преступностью исподволь воздействует на человека с нечистой совестью, и приводит его ум в смятение.
Тем не менее на абсолютно спокойном лице мистера Уоргрейва не улавливалось никакого смятения или раскаяния. Он сел на указанный инспектором стул. Учитель не был даже раздражен из-за двадцатиминутного ожидания, что весьма удивило Морсби. В таких случаях виновным нелегко скрыть определенного волнения, невиновные же часто в открытую выражают свой гнев.
В углу кабинета Морсби за столиком сидел младший сыщик, знавший скоропись; перед ним лежал блокнот. Уоргрейв почти не взглянул на него. Хладнокровный наглый тип, подумал Морсби не без одобрения и, сев напротив Уоргрейва, пристально посмотрел на него.