– Правда?
– Конечно, здесь мы полагаемся только на слова мисс Плендерли. Возможно, что миссис Аллен кого-то боялась и потому держала пистолет под рукой.
Чарльз Лавертон-Уэст с сомнением покачал головой. Он был сбит с толку и ошеломлен.
– Что вы можете сказать о мисс Плендерли, мистер Лавертон-Уэст? В смысле, она кажется вам серьезной, достойной доверия?
Мужчина ненадолго задумался.
– Думаю, да. Должен признать, что да.
– Она вам не нравится? – предположил Джепп, пристально за ним наблюдавший.
– Я бы так не сказал. Просто она относится к тому типу молодых женщин, который я не одобряю. Этот саркастический, независимый характер меня не привлекает, но я должен сказать, что ей вполне можно доверять.
– Хммм, – сказал Джепп. – Вы знакомы с майором Юстасом?
– Юстас? Юстас… А, да, припоминаю. Я как-то раз видел его у Барбары… миссис Аллен. По-моему, довольно скользкий субъект. Я так и сказал моей… миссис Аллен. Он не из тех, кого бы я потерпел в моем доме после нашей свадьбы.
– И что сказала миссис Аллен?
– О! Она полностью согласилась со мной. Она, безусловно, доверяла моему суждению. Мужчина поймет другого мужчину лучше, чем женщина. Она объяснила, что не может вести себя грубо с человеком, которого давно не видела – мне кажется, что она ужасно не хотела показаться снобкой! Конечно же, если бы она стала моей женой, то многие ее старые знакомые стали бы… скажем, не подходящей для нее компанией.
– То есть, выйдя за вас замуж, она стала бы принадлежать к более высокому кругу? – напрямую спросил Джепп.
Лавертон-Уэст поднял ухоженную руку.
– Нет-нет, не совсем так… Вообще-то мать миссис Аллен была дальней родственницей нашей семьи. По рождению она была равна мне. Но, конечно, в моем положении мне приходится быть особенно тщательным в выборе друзей – как пришлось бы и моей жене. Как и любому, кто пользуется какой бы то ни было известностью.
– О, конечно, – сухо сказал Джепп. – Значит, вы ничем не можете нам помочь? – продолжал он.
– Увы, нет. Я в полном замешательстве. Барбара! Убита! В это просто невозможно поверить.
– Мистер Лавертон-Уэст, вы не могли бы рассказать мне о ваших перемещениях вечером пятого ноября?
– Моих перемещениях? Моих перемещениях? – Голос Лавертон-Уэста возвысился до протестующей пронзительности.
– Это чисто рутинный вопрос, – объяснил Джепп. – Мы… ну… обязаны допросить всех и каждого.
Чарльз Лавертон-Уэст с достоинством посмотрел на него.
– Мне кажется, что для человека в моем положении должно быть сделано исключение.
Джепп просто ждал.
– Я был… минуточку… А, да. Я был в палате общин. Ушел в половине одиннадцатого. Прогулялся по набережной. Посмотрел фейерверки.
– Приятно думать, что в наши дни таких заговоров не бывает, – весело сказал Джепп.
Лавертон-Уэст уставился на него рыбьим взглядом.
– Затем я… эээ… пошел домой.
– Ваш лондонский адрес – Онслоу-сквер, кажется? Когда вы пришли домой?
– Точно я вряд ли могу вам сказать.
– В одиннадцать? В половине двенадцатого?
– Где-то так.
– Может, кто-нибудь открывал вам дверь?
– Нет, у меня свой ключ.
– Может, вы кого-нибудь встретили во время прогулки?
– Нет… эээ… действительно, старший инспектор, меня крайне возмущают ваши вопросы!
– Уверяю вас, это просто рутина, мистер Лавертон-Уэст. Ничего личного, вы сами понимаете.
Этот ответ, похоже, усмирил гнев члена парламента.
– Если это все…
– Пока все, мистер Лавертон-Уэст.
– Вы будете держать меня в курсе…
– Конечно, сэр. Кстати, позвольте вам представить месье Эркюля Пуаро. Возможно, вы слышали о нем.
Взгляд мистера Лавертона-Уэста с интересом остановился на маленьком бельгийце.
– Да-да. Я слышал это имя.
– Месье, – вдруг заговорил Пуаро в совершенно не свойственной ему манере. – Поверьте, мое сердце просто разрывается от сочувствия к вам! Какая потеря! Как вы, наверное, страдаете! Ах… но лучше я помолчу. Как великолепно англичане скрывают свои чувства! – Он достал из кармана портсигар. – Разрешите… ах, он пуст. Джепп?
Старший инспектор похлопал себя по карманам и отрицательно покачал головой.
Лавертон-Уэст достал собственный портсигар, пробормотав:
– Возьмите мою, месье Пуаро.
– Спасибо, спасибо. – Маленький бельгиец взял сигарету.
– Как вы и сказали, – заключил Лавертон-Уэст, – мы, англичане, не выставляем чувства напоказ. Наш девиз – не выдавать чувств.