Священник недоуменно прочитал название болезни. Отметил про себя, что все буквы кривые, расползаются в разные стороны, а S — так просто завалилась набок.
— И поэтому вы послали ее на курорт?
— Да, — кивнул врач. — Рогашка Слатина — лучшее место лечения и отдыха страждущих. А попробовал бы я не послать ее туда, — он вновь ухмыльнулся. — Страшная болезнь. Практически неисцелимая.
— А Лаура — ведь красивая девушка. Нравилась ли она Феликсу? Они…
Отец Иеремия не успел договорить: доктор возмущенно взвизгнул и закричал:
— Как она ему могла нравиться? Лаура приличная девушка, а такому фанфарону только шлюх подавай! Вы же посмотрите на него! — врач отдернул полу сюртука с панталон Феликса и священник вновь отвел взгляд. — Он сам как потаскуха. Позволил бы я Лауре хоть раз взглянуть в его сторону! Если бы она и захотела… А она не хотела! — доктор икнул и тяжело задышал, исподлобья глядя на отца Иеремию.
— Да вы не волнуйтесь так, — сказал священник, — Я ведь просто спросил. — он поспешно отступил к телеге и, пока доктор, взмахивая руками, сердито бормотал себе что-то под нос, обратился к сидящим на ней мужикам. — А что же вы, голубчики, уже с полгода как рядом с деревней живете, а в храм никак не сподобитесь зайти. Атеисты никак?
Бородатый мужик угрюмо глянул на него исподлобья, вытряхнул из трубки пепел и сплюнул на землю.
— Своя у нас вера, — мрачно сказал он.
— Да какая еще может быть вера, кроме как в Господа нашего Иисуса Христа?
— А ваше-то дело какое? — вмешался молодой. — Мы к вам не лезем. И вы к нам тоже не суйтесь. Мало ли кто во что верит. У каждого своя правда.
— Не из-за этой ли правды вашего друга убили?
— Он не друг нам, а предатель. И поделом ему досталось. Мать-Ворона наказала шелудивого пса за отступничество.
— Так вы знаете, кто убил Феликса? — спросил удивленно отец Иеремия.
— Знал бы — отблагодарил бы. Милость Вороны на том, кто исполнил закон возмездия.
«Это какая-то языческая секта, — подумал священник. — С ними тяжело будет найти общий язык. Но надо все-таки попытаться».
— А Генрих давно был у Анны? — спросил он.
— Бывает иногда, но мы не следим. Они не дети, мы им не няньки.
— А Феликса живого когда в последний раз видели?
Чернобородый поднял голову и внимательно посмотрел на отца Иеремию. Тут сзади, из кустов, густо росших вдоль дороги, раздался сильный шорох. Ветра не было.
— Там кто-то прячется! — воскликнул доктор и, испуганно уставившись в кусты, ткнул в них пальцем. — Я видел, там что-то мелькало!
— Да показалось, — сказал молодой сектант.
Но тут кусты прямо-таки затрещали. Доктор отскочил к телеге, а оба мужика вдруг спрыгнули с нее и наперебой заговорили:
— Никак, призрак!
— Нет, призраки являются по ночам.
— Но колодец тут рядом… — они переглянулись и, не сговариваясь, вскочили в телегу, чернобородый схватил кнут и огрел лошадь. — Пошлаааааа, — закричал он.
Доктор побежал вслед телеге, цепляясь за нее:
— Меня-меня не забудьте, — запричитал он, высоко подпрыгивая. Молодой помог ему подсесть и телега унеслась за вскачь несущейся рыжей лошадью.
— Да нет никаких призраков, — пробормотал отец Иеремия, но на всякий случай перекрестился и полез прямо в свирепо трещавшие кусты. Навстречу ему высунулось страшное бесовское рыло и злобно хрюкнуло.
— Боже, упаси меня! — воскликнул священник и отскочил назад, отчаянно крестясь, а на дорогу, вслед за ним, вышло чудовище. Увидев его целиком, отец Иеремия облегченно вздохнул. Ничего страшного. Просто свинья, полосатая свинья. Недаром Нина с Йоахимом так не любят Себастьяна и Альфонса Габриэля. Это ж надо было так раскрасить их любимицу. Вылитый пират! Черно-белые полосы по всему туловищу, нарисованный вокруг глаза черный круг. Испуганная хрюша вчера среди бела дня пронеслась по всей деревне под смех, свист и улюлюканье соседей и убежала прочь. Ах, выдумщики! — священник улыбнулся, подошел к свинье, почесал ее за ухом и тихонько подтолкнул в сторону Рабеншлюхт. — Иди-иди, бедолага, стыдно в таком виде домой ворочаться? Ничего, хозяйка тебя заждалась уж… Да и мне пора дальше к кузне…
10
Шнурок был Иоганну знаком. Да и кому он не был знаком в деревне? Феликс любил бахвалиться своим кошельком и его содержимым. Совсем недавно он похвастался Иоганну новыми золотыми монетами, а еще парочкой талеров, вышедших из употребления, а главное — спотжетоном с головой Наполеона III. Сатирических монет этих немало было выпущено во времена Франко-Прусской войны, но с тех пор они стали большой редкостью. Монету Феликс выменял у бродяги Альфонса на хороший обед, а как она попала к бродяге, ведал только он сам. Наверное, жетон был ему дорог, раз Альфонс пытался как-то выкупить его. Да только Феликс ни за что не хотел отдавать монету обратно.
Внимательно осмотрев шнурок, Иоганн поднял глаза на учителя. Хотел спросить его не находил ли тот что-нибудь еще, но тут от ворот послышался голос дядюшки.
— Добрый день, Рудольф! — сказал дядюшка и тут же поправился. — Хотя какой он добрый, такое несчастье…
— А все потому, отец Иеремия, — направившись к нему, проворчал учитель, — что живем мы во времена, когда варвары уже вошли в Рим. Потеряно уважение к старшим! Нет, вы послушайте только, что мне сказал ваш племянник!
— Слушаю, — кротко ответил священник и бросил строгий взгляд на Иоганна. Юноша отвернулся, поморщился и отошел в сторону. Правильно говорили мальчишки про Рудольфа, что никто его терпеть не может. Есть за что.
— Рудольф, я знаю, вы были дружны с покойным, — донесся до него голос отца Иеремии. — С племянником своим я побеседую, но сейчас важнее расследовать по горячим следам это страшное преступление. Не говорил ли Феликс часом о том, что повздорил с кем-то? Или, может быть, упоминал какую-нибудь неприятную историю из своей городской жизни. Были у него враги, вы не в курсе?
— Так вы считаете, это все-таки не Себастьян? — задумчиво спросил учитель.
— К счастью, нет, — ответил отец Иеремия. — Себастьян парень вспыльчивый, и с Феликсом он не ладил, но убийства не совершал. Поэтому мне и важно знать, не было ли у Феликса врагов. Когда вы видели его в последний раз?
Рудольф несколько помялся, но затем все же ответил:
— Сегодня утром.
— Он заходил в школу?
— Нет, домой. В школу я только собирался, да и был у нас лишь один урок. Пожалуй, замечу, что Феликс был взволнован. Да-да, точно взволнован. Но ничего такого он не сказал. Расспрашивал меня о Вулкане…
— О чем? — удивленно переспросил отец Иеремия.
— О кузнеце нашем. Вулкан это… в общем, римский аналог Гефеста, бога огня и кузнечного дела.
— Бог у нас один, сын мой, — недовольно произнес отец Иеремия. — Не стоит называть богами языческих идолов, пусть им и поклонялись некогда великие империи. Так Феликс расспрашивал вас о кузнеце? Странно… И что же именно его интересовало?
— Странные были вопросы, — признал учитель. — Спрашивал, не ходят ли о Генрихе нехорошие слухи в деревне. Откуда у него водятся деньжата, спрашивал. Не было ли между Генрихом и Анной, женой лесника, чего…. И где был кузнец, когда лесника убили. А откуда мне знать — я тогда месяц в Монте… в Берлине провел. И еще его интересовало, откуда взялись дьяволоискатели…
— Кто-кто? — снова удивился отец Иеремия.
— Феликс так чужаков называл, — пояснил Рудольф, — которых Генрих к Анне на поселение привел. Вроде как они бесовские следы в округе ищут.
При этих словах отец Иеремия трижды перекрестился и воздел глаза к небу, прочитав короткую молитву. Затем перевел взгляд на учителя, и тот тоже осенил себе крестным знамением.
— Спаси и сохрани, — пробормотал отец Иеремия.
Иоганн нетерпеливо переступил с ноги на ногу. Ему хотелось рассказать о шнурке, а еще ведь был след от велосипеда и две вороны: убитая и вы резанная на воротах. Но всё это могло подождать. Куда как интереснее послушать, что говорит Рудольф. Юноша и сам не заметил, как весь превратился в слух.