К полудню ребус перекочевал на другие этажи, и патрон, сидя в шляпе за своим столом, с карандашом в руке предлагал трем инспекторам, весело опровергавшим его варианты, разные решения, сопровождая свои слова громким гнусавым смехом. Когда тот, кого называли Грацци, как обычно сутулясь и сморкаясь, вошел в комнату, установилась тишина.
Патрон, сдвинув шляпу на затылок, сказал: ладно, ребята, надо поговорить с Шерлоком Холмсом, у которого, видно, не все гладко, они могут проваливать. Карандаш остался у него в руке, а локтем он оперся в лист с неприличными рисунками. В уголках рта и в складках у глаз застыла усмешка. Опустив глаза, он продолжал рисовать и тогда, когда Грацци, прислонившись к радиатору и просматривая записи в своей красной записной книжке, начал мрачно докладывать.
Жертву звали Жоржетта Тома. 30 лет. Родилась во Флераке, департамент Дордонь. Двадцати лет вышла замуж за Жака Ланжа, с которым развелась спустя четыре года. Рост 1 метр 63, брюнетка, голубые глаза, кожа белая, никаких особых примет. Представительница стендист-фирмы предметов роскоши Барлен. Проживала по улице Дюперре, дом 14. Находилась в Марселе в связи с показом там образцов продукции с 1 октября до вечера 4 октября. Жила в отеле "Месса-жери" на улице Феликс Пиа и в центре. Зарабатывала 922 58 франков в месяц за вычетом налогов. Имеет на счету в банке 774.50 франков. Наличные в сумочке - 342.93 франка плюс канадский доллар. По всему видно, что мотивом убийства не было ограбление. Следует проверить адреса в записной книжке. В вещах нет ничего особенного - пустой флакончик аспирина, который она могла бы и выбросить, несколько фотографий ребенка, довольно нежное письмо по поводу отсрочки свидания, начинающееся словами "моя перепелочка", без даты и подписи, все.
Патрон сказал: "Дано, все ясно как апельсин, надо, чтобы теперь люди побегали, высунув язык". Он вытащил из кармана смятую сигарету, выправил ее. Поискал спички. Грацци дал ему прикурить. Наклонившись над огнем, патрон сказал, что, во-первых, если она жила на улице Дюперре, значит, там же где-то и питалась. Он вынул изо рта сигарету, закашлялся и пробурчал, что пора бросить курить. Второе - заведение Барлен. Третье - найти родственников, пусть ее опознают.
Затем посмотрел на ребус, лежавший перед ним, и со слабой улыбкой заметил, что он забавный. Что думает Грацци по поводу этой шутки?
Грацци ничего не думал.
Патрон опять сказал: ладно, и встал. У него была назначена встреча с сыном в одном из бистро на Старом рынке. Сын хотел учиться живописи. Двадцать годков, и ветер в голове. Труба и живопись - вот все, что его интересует. Болван у него сын.
Надевая пальто, он остановился и повторил, подчеркивая это жестом руки, что Грацци может ему поверить: его сын - болван. Что, к сожалению, не отражается на его отцовских чувствах. Уж Грацци может не сомневаться, сын разрывает ему сердце.
Он снова сказал: ну ладно и что возвратится позднее. А что слышно о списке лиц, забронировавших места? Железная дорога, как обычно, не торопится с ответом. В любом случае не стоит обременять лабораторию проверкой всех отпечатков пальцев. Придушить красотку мог только непрофессионал. Грацци не успеет опомниться, как этот негодник окажется у него в руках: я, мол, любил ее и всякое такое. И можно будет подать его в лучшем виде свинье Фрегару.
Надев на шею шерстяной клетчатый шарф, он долго застегивал пальто на большом животе, который носил вперед, как беременная женщина, и, не отрываясь, смотрел на галстук Грацци. Патрон никогда не глядел людям в глаза. Говорили, что у него в детские годы случилось что-то со зрением. Но разве можно поверить, что он был когда-то ребенком?
В коридоре, когда Грацци уже входил в комнату инспектора, патрон обернулся и сказал, что совсем позабыл об одной вещи. В деле с игральными автоматами можно попасть пальцем в небо. Слишком много народа в нем замешано. Так что, прежде чем мы выйдем из игры и передадим все материалы по назначению, не стоит подставляться. Если Грацци увидит в Управлении слоняющегося газетчика, пусть сбагрит ему убийство этой красотки - и покончит с этим. Имеющий уши да услышит. Приветик!
Первый газетчик схватил Грацци за рукав часа в четыре дня, когда тот возвращался с улицы Дюперре в сопровождении белобрысого собирателя бусинок. У этого журналиста была серьезная улыбка и вполне процветающий вид находящегося на гонораре репортера газеты "Франс-суар".
Грацци "подарил" ему задушенную с Лионского вокзала, сделав все обычные в таком случае оговорки. И в знак особого расположения вытащил из портфеля копию фотографии с удостоверения личности. Жоржетта Тома была на ней именно такой, какой ее обнаружили - аккуратно подкрашенной и причесанной женщиной, узнать которую не представляло большого труда.
Журналист присвистнул, внимательно все выслушал, записал, посмотрел на наручные часы, сказал, что помчался в морг, там у него есть "подмазанный" приятель, и, если повезет, он еще поговорит там же с консьержкой с улицы Дюперре, которая скорее всего отправилась опознать жертву. У него пятьдесят минут, чтобы сдать заметку в последний выпуск газеты.
Он умчался, и в последующие четверть часа все парижские газеты уже были в курсе дела. Только это мало кою волновало: следующий день был воскресным.
В 16.15, расстегивая пальто и готовясь звонить по адресам из записной книжки жертвы, Грацци обнаружил на столе список лиц, забронировавших в "Марсельце" места с 221 по 226. Все шесть это сделали заранее, за сутки идя двое:
221 Риволани - пятница, 4 октября, Марсель
222 Даррэс - четверг, 3 октября, Марсель
223 Бомба - четверг, 3 октября, Авиньон
224 Тома - пятница, 4 октября, Марсель