Выбрать главу

Затем Диана сделала что-то удивительное. Она пересекла пустой танцпол, устремившись ко мне. Высокая голова, длинная шея, бледная на фоне синего платья, она шла с таким хладнокровием, грациозностью и сдержанностью, командуя комнатой.

«Привет», - сказала она, и в ее глазах блеснула улыбка.

«Боже мой, Диана», - сказал я, затем собрался с мыслями и представил ей джентльменов. Она пожала руку и произнесла очаровательные замечания. Я не слышал, что она сказала, но веселье моих товарищей свидетельствовало об этом.

Диана сказала: «Могу я тебя одолжить ненадолго? Хочу познакомить вас с моими друзьями ».

Не дожидаясь ответа, она взяла меня за руку и пошла обратно через комнату. Ее рывок через танцпол привлек внимание, и теперь наше возвращение вызвало еще один переполох.

«Диана, что ты делаешь?» Я спросил.

Когда мы подошли к группе молодых людей, она сказала: «Сжигание мостов. Единственный способ перебросить армию ».

Что за черт? Прежде чем я смог найти объяснение, она начала знакомство. Мисс Эллис, дочь полковника Эллиса; Миссис Пети; Мэри Фентон - театральная актриса; Перин Пети, который ходил с ней в школу; и так далее. Поскольку мы постоянно были среди других людей, я с трудом мог вспомнить ее странное замечание о горящих мостах. Я ослышался? Диана спокойно обсуждала расширение железных дорог с пожилым инженером-строителем.

Вечер прошел в тумане. Диана танцевала со Смитом и другим армейским парнем, возвращаясь ко мне между сетами. Смит пригласил ее на еще один танец, подмигивая мне. Он не потрудился скрыть свое ликование, когда она согласилась, и они улетели прочь.

Через всю комнату Байрам сделал мне знак. Посмеиваясь, он представил меня генерал-губернатору Бомбея и его жене. Когда я обратил внимание, лорд Харрис с кривой улыбкой протянул мне руку. Его жена леди Харрис была совершенно очаровательна - я понятия не имею, что я ей рассказывал о «ситуации на севере».

Позже я спросил Байрама: «Я не видел мистера и миссис Фрамджи. Они здесь?"

Когда он покачал головой, на меня легла тяжесть. Я бы хотел попрощаться, но мое появление в особняке Фрамджи причинит им только боль. Возможно, повезло, что их здесь не было. Своим пристальным вниманием Диана произвела на меня зрелище и наверняка ответит за это. Но ничего не изменилось, не так ли? Так что я наблюдал и хранил с ней каждое мгновение, собирая их, как сокровища, чтобы исследовать позже.

В конце вечера Ади пришел за сестрой. Он многозначительно посмотрел на меня, когда мы пожали друг другу руки. Черт побери, какого черта он пытался мне сказать?

Диана выглядела скромной и спокойной, когда протянула мне свою тонкую руку в перчатке.

Сжав челюсти, я принял это. Это был последний раз, когда я видел ее.

«Что ж, Джим, тогда приятного путешествия», - сказала она и ушла.

Я болел, держась в своих комнатах, но, черт возьми, Смит не позволил мне остаться. В тот вечер он пришел с бутылкой Glenfiddich, и мы что-то бормотали друг другу, выливая воду между собой. Я не могу вспомнить, о чем мы говорили.

На следующий день я принес домой пачку пустых страниц в стиле драфтапен. В верхней части одного, - написал я, - мне исполнилось тридцать лет в больнице, в тихой, пропитанной карболами палате, где мне почти нечего читать, кроме газет.

Я написал, чтобы заполнить оставшиеся ночи в Бомбее, когда сон приходил редко. Я писал, потому что воспоминания о Диане теснились и толкали меня и не могли уместиться в узких рамках моего тела, потому что записать свою историю означало, что я мог остановиться на ней каким-то разумным образом, а на следующий день пройти по улице и сказать «доброе утро» , »Как и положено цивилизованному человеку.

И все же в те туманные, неотфильтрованные моменты, когда я дышал рассветом, мой разум без защиты, я чувствовал прикосновение Дианы. Я найду Ракхи, подаренную мне Чутки, теперь завязанную вокруг моей медали, или посмотрю на небо над головой, заполненное звездами, и повернусь, чтобы сказать Диане, посмотри на это, какая красота! - это как небо над Симлой. . Тогда я вспомнил, что ее там не было.

Ее не было, пока я снова не взял ручку и не написал.

Сентябрьский порыв ударил меня, когда я стоял на Виктории Уорф. Несмотря на мелкий моросящий дождь, ни Ади, ни я не носили наших фетровых шляп, но сжимали их на ветру. « Аркадия» возвышалась над пристанью, ее нос поднимался и опускался, пока она нежно дышала в воде.