— Ага. Значит, думаете. А когда перестане... вернее, когда окончательно придете к выводу...
В коридоре сильно хлопнули входной дверью, кто-то, шумно ступая, словно на ходулях, прошел мимо двери. Тут же пьяный охрипший голос завыл, изображая подобие какой-то кабацкой полублатной песни:
Старик поднял указательный палец:
— Это, мил, человек, член нашей общей квартиры Мурадов Самат. Вконец спился. Уж не рад я, ох не рад, что мы сюда переселились с женой с первого этажа.
Снова хлопнула дверь где-то уже в другой стороне и пьяное завывание повторилось:
— Там-то сыровато, а у меня ревматизм. А до меня работяги в моей бывшей комнате жили. Сам я был ответственным работником ЖЭКа, бухгалтером. Так вот, эти работяги-то, чтоб не выносить использованную воду — канализацию недавно сделали, — стали выливать её через люки в подвал. Образовалось эдакое домашнее болото. Да к тому же работяги разобрали еще и паркет — пол стал холоднющий, как ледяной. Правда, по подвалу перестали шарить какие-то темные личности.
— Значит, кикиморы не польстились на это болото, не переехали к вам в подвал, — усмехнулся Назип. — А наоборот, свои домовые и лешие сбежали.
— Это вы напрасно, любезный... э-э-э...
— Назип Гатаулович.
— Да-да, Назип Гатаулович. Склероз... Я вам правду говорю. Дело в том, — перейдя почти на шепот, заговорил он, — что какие-то темные личности по ночам частенько шарили по подвалу с ломами да лопатами...
Уже много позже Данишев поймет, какую серьезную информацию о событиях в подвале поведал ему старик, и как неожиданно она вплетётся в очень серьезное уголовное дело, которое ему доведется расследовать. И уже потом он даст себе зарок: всегда серьезно слушать любого собеседника, другое дело — как оценивать эти сведения.
А пока что Назипу казалось, шел пустячный, никчемный разговор. И, не желая обидеть старика, он для приличия спросил его:
— А почему эти типы не были задержаны?
— А видите ли, мил человек, они проникали туда через траншею, которую выкопали для канализации. Трубы-то с улицы прокладывали. Целых два года эта канитель тянулась. Вот жулики и авантюристы лазили туда под фундамент, а оттуда напрямик в подвал. Поначалу-то думали, что это рабочие в ночную выходят. А потом кто-то пожаловался, что спать не дают по ночам. Вот и вскрылось. Вызывали и милицию. Да разве их изловишь?! Уходила эта шпана каждый раз как вода через сито. Да ну их! — Старик недовольно махнул рукой. — Это дела минувших дней. Тут вот поважней нынешние. Никак не можем Самата Мурадова нашего, теперь уже общего с вами соседа в норму привести — баламут. А как начинаешь совестить, так мат-перемат. А перегар от него! — Винокуров закрыл лицо рукой. — Ей-богу, как вторая голова Змея Горыныча: дыхнет в лицо — одурманит наповал. Вся надежда теперь на вас, Назип Гатаулович!
Старик оперся о подоконник, поправил очки на унылом длинном носу и тяжело вздохнул:
— Да еще Розка, что за этой стенкой живет, — он показал рукой на потемневшую с глубокими оспинами, как от гранатного разрыва, стену. — Эдакая нервная да вспыльчивая — пуще всякой драматической актрисы на сцене, решившей утопиться. Всегда огрызается: «Не буду, говорит, убирать общие места. Пусть кто нагадил — тот и убирает». Прямо беда с ней. С мужем-то в разводе. На руках у нее двенадцатилетний мальчонка. Но сама она — созревшая клубника! Любишь клубнику?! Ух какая! — Анатолий Григорьевич покачал головой из стороны в сторону. — Но при появлении положительного героя, то есть интересного мужчины в нашей коммунальной квартире, меняется на глазах к лучшему. Но у нее при этом странная какая-то философия. — Винокуров выпрямился, почесал затылок. — По моим наблюдениям, она считает, что, если мужчина сразу же полез к ней под юбку, значит, он в нее безумно влюбился. Вы как страж порядка должны об этом знать. А то ведь леший может попутать и вас...
Анатолий Григорьевич хитро улыбнулся, подошел к лейтенанту и осторожно, словно прикасался к тонкой хрустальной вазе, взял его за локоть:
— Дозвольте, мил человек, вам один документ показать, устанавливающий режим одного заведения.
— Давайте попозже.
— Нет-нет, мил человек. Уж вы извольте с самого первого дня усвоить правила этого монастыря. — Старик, улыбаясь, настойчиво потянул его за руку в коридор. — Вам как стражу всеобщего порядка...