Капитан помолчал, потрогал рукой подбородок:
— Это материал о самоубийстве гражданки Цветовой. Случилось это в прошлом году в июле месяце. Кстати, жила она в соседнем доме, где вы сейчас поселились. По этому материалу провели проверку, но криминала не обнаружили. Судмедэкспертиза тоже подтвердила, что смерть наступила от асфиксии: Цветова повесилась. Поэтому тогда это дело прекратили. Сейчас пришел новый прокурор и начал перетрясать прошлогодний архив. Наткнулся на этот материал и... вынес постановление о возбуждении уголовного дела и направил его к нам. Как вы сами понимаете, этот материал требует проведения оперативно-розыскных мероприятий. Это функция инспектора уголовного розыска, а не следователя. К сожалению, на сегодняшний день трое сотрудников угро отсутствуют по различным причинам. А остальные по самую макушку завалены срочной работой. И им надобно подсобить. Так что с месячишко вам придется поработать в основном инспектором уголовного розыска, хоть вы и направлены сюда следователем. Но должность следователя за вами, естественно, сохранится. Как говорится, будете одновременно жнецом. Это вам пойдет только на пользу. — Капитан немного помолчал. — Собственно, что меня настораживает в деле Цветовой. Старуха была очень набожна. А религия, как известно, не разрешает накладывать на себя руки — это великий грех. Кроме того, из протокола осмотра места происшествия следует, что в квартире царил идеальный порядок. Во всех ящиках комода — тоже порядок. Но в одном из них — полный ералаш. Похоже, чего-то искали. Я не думаю, что там она искала эту злосчастную веревку. Тогда зачем же педантичной женщине перетряхивать этот ящик кверху дном? Ведь педант всегда знает, где что лежит. Педантичность — черта характера. Ну, а черта характера, это такая крепкая и тяжелая цепь, от которой человеку очень трудно освободиться даже перед смертью... Черта характера сродни надежде — они умирают последними, с той лишь разницей, что за характером уходит, угасает надежда. — Минаев прошелся по комнате и продолжил: — Таким образом, товарищ лейтенант, перед вами стоит дилемма: отмести мои сомнения, которые гложут меня как черви, либо доказать, что это убийство! Прошу через пару деньков сообщить, что намерены предпринять по этому материалу. Но учтите, что в отличие от своего начальника, который придерживается принципа установленного царем Петром I: «Запретить читать по написанному, дабы дурь была видна каждого», я придерживаюсь несколько иного принципа: чтобы каждый подобный доклад, о коем идет речь, был детально разработан на бумаге. А форма изложения доклада — дело вкуса.
В тот день на этом они и расстались.
Следователь Данишев понимал, что из двух переданных материалов дело о самоубийстве Цветовой — более сложное, и решил начать с него.
Психологически он не стал настраиваться, что это самоубийство, ибо понимал, как опасна собственная предвзятость. Хотя казалось бы просто: доказав одно — опровергается другое. Но это не всегда бывает так. Заранее отдавая предпочтение одной версии, следователь обычно мало придает значения различным мелочам по другой версии, которые в дальнейшем и оказываются ключом к раскрытию преступления. У Назипа приверженность к какой-нибудь одной версии ассоциировалась с переживаниями за любимого боксера: когда болеешь за одного боксера, больше видишь его удары, чем удары его противника. И в результате часто бывает неожиданным для себя итог этого поединка, и затем пытаешься понять: почему твой любимец потерпел поражение. И что характерно, причину ищешь не там, где следует. Так же и при расследовании уголовного дела, когда не видишь преимущества другой версии.
Назип ломал голову: с чего начать, хотя материал о смерти Цветовой изучил почти наизусть. Видимых зацепок, за что можно было бы ухватиться, не было. «Да, мое положение как у зависшего на скале альпиниста, который никак не находит, за что зацепиться, чтоб двинуться к намеченной цели», — размышлял он. Данишев попытался разработать версию об убийстве Цветовой, но она, как бумажная ладья, попавшая в воду, оказалась недолговечной. Версию подмачивали и разваливали результаты судебно-медицинской экспертизы и тот факт, что дверь в помещении, где наступила смерть Цветовой, была заперта, а ключ нашли в кармане покойницы. Отмычками, без дубликата ключа, очень трудно было открыть дверь быстро и бесшумно. К тому же Цветова всегда находилась дома.