И вот, когда Найт-таки зашел так далеко, что принялся нашептывать на ушко Дрейк нежные пустячки, возможно, неслышные, но, бесспорно, зримые, кризис разрешился. С бокалом шампанского в руке Кора, на глазах у всех доведенная до исступления своей лучшей ловеласничающей половиной, кончила тем, что переломила ножку бокала пополам. И тут, даже хотя съемка не велась, режиссер завопил:
— Стоп!
В целом эпизод репетировался четырежды. Однако ни один вариант не удовлетворил Рекса Хенуэя. Его «стоп!» от раза к разу звучали все раздраженнее. И после третьего и финального повторения, от бессилия чуть не соскользнув со своего складного стула, он закричал:
— Нет! Нет, нет, нет, нет! Никуда не годится!
Все — актеры, съемочная группа, статисты — равно умолкли. Каким бы зыбким ни был его авторитет в первые дни съемок, Хенуэй теперь завоевал безмолвное уважение своих подчиненных.
Летиция встала перед ним на колени.
— Но, Рекс, в сценарии же именно так!
— Ну и что? — несдержанно сказал Хенуэй. — Сценарий врет.
— Врет? Но…
— Это же не «Братья Карамазовы», Бога ради! А просто наметки.
— Разумеется, Рекс, разумеется.
— Нет-нет, чего-то не хватает, чего-то определенно не хватает. Он утомителен. Эпизод большого ничего. И даже не большого ничего. Это маленькое ничего, это ничего из ничего.
Он крепко прижал кулак ко лбу, возможно, бессознательно имитируя роденовского «Мыслителя».
— Может быть, милый, — рискнула Кора, — если бы мы…
— Помолчи, пожалуйста! — рявкнул он. — Неужели ты не видишь, что я думаю?
— Я только хотела предложить…
И вновь ей не было дано договорить фразу до конца. Столь же внезапно и драматично, как он прижал его туда, Хенуэй убрал кулак ото лба.
— Есть!
Он встал, целеустремленно прошагал на съемочную площадку, отвел свое трио главных исполнителей, задействованных в этом эпизоде, и начал что-то им шептать. Когда они поняли его новые инструкции (Кора лихорадочно закивала в знак согласия, Леолия Дрейк засияла на него улыбками, а Гарет Найт покачивал головой в безмолвном восхищении), Хенуэй щелкнул пальцами, чтобы к ним подвели девчушку. Новые нашептывания — на этот раз ей потребовалось больше времени, чтобы усвоить его наставления. Однако и она, едва до нее дошло, принялась хихикать. Затем он сказал несколько негромких слов своему кинооператору, который немедленно начал производить необходимые изменения в настройке.
Теперь эпизод был готов для съемки.
Послышались требования тишины — один злополучный техник навлек на себя коллективные проклятия своих товарищей за то, что чихнул трижды подряд — и Хенуэй в выжидательной позе на краешке своего стула наконец закричал:
— Начали!
Поначалу ничего не изменилось. Держа тот же бокал шампанского, Кора так же рассеяно болтала с тем же статистом в смокинге, все время следя за Найтом, который, обмениваясь теми же самыми односложными любезностями, пока зигзагами двигался по заполненной гостями комнате, тем не менее проделал прямой, как стрела, кружной путь к Леолии Дрейк. Она тем временем, словно опасаясь бурности своих чувств к нему, пыталась избежать встречи с ним взглядом, пока медленно бочком двигалась к двери.
Затем, по сигналу, она, пятясь назад, наткнулась на девчушку, и та хлопнулась на пол. Актриса немедленно опустилась на колени, чтобы помочь ей встать.
— Ах, милочка, прости меня, пожалуйста. Ну, до чего же я неуклюжа! Как ты? Не очень ушиблась?
Когда девчушка важно покачала головой, Леолия, подчиняясь внезапному порыву, поцеловала ее в правую щечку.
И в ту же секунду Найт стремительно вышел вперед. Он тоже встал на колени рядом с девчушкой и, точно синхронизировав свое движение с движением Леолии, поцеловал ее в левую щечку. У всякого, кто наблюдал за ними — а если статисты на них не смотрели, то все, кто находился по ту сторону камеры, ели их глазами — возникало впечатление, будто они целуются сквозь ребенка.
Затем, совсем так, будто говоря по телефону, Найт прошептал в хрупкое ухо девчушки: