— Нет, не знала. Ну, мне страшновато вспомнить, как давно я проводила целую ночь на ногах, но эта hommage слишком важна, чтобы я ее пропустила. Мсье Франсэ, у вас есть спутница.
Последний допрос — Летиции Морли — был равно и самым кратким, отчасти потому, что она так впечатляюще сформулировала обвинение против себя накануне в буфете, а отчасти потому, что им всем она из пяти подозреваемых казалась наименее подходящей. Поэтому вопросы Колверта были главным образом повторением прошлых, как в не меньшей степени и ее ответы. Видела она то, что видели все остальные, и реагировала примерно так же, как реагировали все остальные. Что до Коры, Летиция просто повторила взвешенное мнение, которое уже высказала в прошлый раз. Собственно говоря, только когда процедура приближалась к своему антидраматичному финалу, она добавила нечто ценное к запасу сведений своих инквизиторов.
Однако непосредственно перед этим произошло маленькое побочное отвлечение. Эвадна Маунт находила монотонно повторяющееся чередование вопросов и ответов настолько нудным, что начала буквально клевать носом. «Клевать» было наиболее подходящим определением. Когда, к развлечению Трабшо, дремота переходила в безоговорочный сон, голова романистки склонялась налево или направо, прежде чем сразу рывком занять нормальное положение. Затем, чуть позже, даже хотя она пыталась почти вручную поднять веки, все вновь повторялось с начала и до конца. А затем снова.
На четвертый раз она каким-то образом ухитрилась открыть глаза, прежде чем выпрямиться. И увидела в этот миг прямо перед собой мусорную корзинку, запрятавшуюся под письменным столом Рекса Хенуэя. Корзинка по самый край была набита всякими бумагами — предположительно, ненужными письмами, устаревшими контрактами, страницами отвергнутых сценариев и тому подобным. Однако поверх их всех из корзинки высовывался длинный обрывок бумаги, сильно обожженный с обеих сторон и явно оторванный от более широкого листа. Ее сыщицкий инстинкт пробудился при виде одного из тех пустячных, но, как неизбежно оказывалось, жизненно важных клочков бумаги, выброшенных, хотя до конца не уничтоженных, которые так часто фигурировали в ее собственных «Ищи убийцу!», и она выбросила вперед руку с ловкостью, с какой муравьед — свой язык, зажала бумажку между пальцами и потратила несколько секунд, чтобы изучить ее прежде, чем незаметно (как она воображала) опустить в свою сумку. Затем она выпрямилась на стуле и вернула все свое внимание Колверту и его вопросам.
— Однако, мисс, — услышала она его слова, — вы должны были, мягко выражаясь, испытать глубокое омерзение. Знаменитый кинорежиссер приглашает вас к себе на виллу, чтобы обсудить планы его новой картины, а затем, без малейшего предупреждения, пытается… ну, обесчестить вас. У какой порядочной женщины подобное предосудительное поведение не вызвало бы омерзения?
— Во всяком случае, в кинобизнесе, инспектор, — ответила Летиция, — омерзение испытала бы только очень глупая женщина. Последняя дурочка. Но я вижу ваше омерзение и, уверяю вас, вовсе не смотрю легко на изнасилование. Да, повторяю, изнасилование. Фарджион пытался изнасиловать меня, а не «обесчестить», как вы выразились. Он пытался изнасиловать меня точно так же, как, по моему убеждению, он попытался изнасиловать Пэтси Шлютс. Однако в отличие от бедной Пэтси я умею обходиться с мужчинами, особенно, когда, учитывая репутацию Фарджи, я, полагаю, полусознательно ожидала чего-то подобного.
— Так как же вы с ним обошлись?
— Вырвалась из его хватки, кстати, порвав при этом новое и довольно дорогое платье от Хартнелла, выбежала из виллы, нашла в Кукхеме полуприличный пансион, где провела ночь, зализывая свои раны, а утром на первом же поезде вернулась в Лондон. Более или менее в целости и сохранности.
Естественно, после моего отказа ему я не сомневалась, что с фильмом для меня покончено — я же была ассистенткой Рекса Хенуэя — и что мне лучше начать поиски другого места. Затем я прочла сперва о пожаре на вилле Фарджиона, а через три-четыре недели после — что именно Рексу поручено снимать «Если меня найдут мертвой». Я позвонила ему, и — что вовсе неудивительно, учитывая как долго и хорошо мы работали вместе — он предложил мне мое собственное прежнее место.
Так что, нет, инспектор, отвечая на ваш первоначальный вопрос, я вовсе не была сокрушена, как вы выразились, смертью Аластера Фарджиона по причинам, которые только что изложила вам.
Откинувшись в своем кресле, Колверт смотрел на нее почти с нежностью.