Вот так романистка и полицейский, описав полный круг, вновь оказались в «Плюще»: правда, теперь в обществе Летиции Морли, Филиппа Франсэ и юного Тома Колверта. Слухи о триумфе Эвадны Маунт уже облетели лондонский Театроленд, и сама она по прибытии в ресторан поспособствовала интересу к их компании, содрав с головы треуголку и запустив ее через зал прямо на один из причудливых крючков-завитушек на высокой дубовой вешалке для шляп. (Этот трюк она без устали отрабатывала дома еще много лет назад, и если бы ее подначили проделать с этой шляпой какой-нибудь другой трюк, то у нее ничего не получилось бы. Тут она напоминала какого-нибудь проказливого шутника, который, менее всего пианист, тем не менее задолбил один-единственный из шопеновских ноктюрнов.)
Вместо того чтобы ответить Трабшо на его вопрос, Эвадна сказала только:
— Сначала мне хотелось бы предложить тост.
Она подняла свой фужер с шампанским.
— За Кору.
Потом, когда все повторили ее слова, старший инспектор обратился к дружественной немезиде, которая в очередной раз превзошла его.
— Мы все ждем, Эви. Так каким образом вы пришли к верному выводу?
— Ну… у, — романистка заколебалась, — но с чего мне начать?
— С начала? — подчеркнуто рекомендовала Летиция.
— С начала? — повторила она задумчиво. — Да, милочка, обычно это наиболее разумный выбор. Но встает вопрос, с чего, собственно, начинается наша история? Проблема этого преступления заключалась в том, что в отличие от убийства в ффолк-Мэноре, где имелась, хотя бы по видимости, уйма подозреваемых и мотивов, здесь крайне долго не было ни тех, ни других. И только когда мы с Юстесом сделали несколько шагов назад во времени, мы наконец сделали значительный шаг вперед, если вы понимаете, о чем я. И только с этого момента дело начало обретать смысл.
Это проблема, которая тяготеет над многими «Ищи убийцу!», — продолжала она, не обращая внимания на тоскливую надежду своих слушателей, что хотя бы раз она соблаговолит придерживаться темы, — даже, признаюсь, над горсткой из моих. В реальной жизни семя буквально каждого серьезного преступления, и не только убийства, бывает посеяно задолго до его совершения. Однако одно из нерушимых правил «Ищи убийцу!», главнейшая статья контракта между писателем и читателем, требует, чтобы убийство было совершено — или хотя бы состоялась его попытка — в пределах первых двадцати — тридцати страниц книги. Отложить его до середины было бы серьезным испытанием терпения читателя. Правду сказать, случись такое в каком-нибудь моем «Ищи», мои читатели к сотой странице, вероятно, засомневались бы, что убийство вообще произойдет, оправдывая иллюстрацию на обложке.
Более того, — добавила она, — самой мне никогда и в голову не пришло бы сделать убийцей ближайшего друга и наперсника детектива, кого-то, с кем читатель может идентифицировать себя, как выражаетесь вы, критики. — Она обернулась к Филиппу Франсэ: — Ну как дать главную роль в фильме знаменитой звезде и убить ее в первых же кадрах? Так не положено, решительным образом не положено. Даже Фарджион не посмел бы принять такой вызов.
Но хватит обобщений. Вернемся к убийству Коры как таковому. Если мы предположим, как поначалу и предполагали, будто оно — начало нашей истории, то оно оборачивается абсолютно бессмысленным преступлением. Даже хотя пятеро присутствовавших на съемочной площадке — Рекс Хенуэй, Леолия Дрейк, Гарет Найт, разумеется, вы, Летиция, и вы тоже, мсье Франсэ — получили удобный случай начинить ее фужер ядом, ни у кого из них… ни у кого из вас не было того, что хотя бы отдаленно могло сойти за мотив.
Нет, мне скоро стало очевидно, и Юстесу тоже, — поспешила она добавить, — что Кора, если я могу так выразиться, вошла ненароком в разгар реального преступления, ну, как мы все входим в кинозал, когда фильм давно начался.
Собственно говоря, Юстесу первому пришла в голову идея, что между смертью Коры и смертью Фарджиона может существовать некая связь. Он даже пошел дальше, предположив, что Кора была ошибочной жертвой. Иными словами, если предположить, что смерть Фарджиона не была следствием несчастного случая, как все изначально предполагали, то становится ясно, что каждый из тех же пяти подозреваемых, которых я назвала, имел куда более весомый мотив убить его, чем ее.