Хенуэй — потому, что он почти наверное получил бы шанс стать режиссером фильма. Леолия — потому, что она была любовницей Хенуэя, посулившего ей главную роль в любом фильме, какой ему доведется режиссировать. Найт — потому, что, как он сам нам сказал, Фарджион практически шантажировал его из-за его злополучной встречи (тут она не удержалась, чтобы не одарить Колверта злокозненным взглядом) с молодым привлекательным бобби. Вы, Летиция, — потому, что Фарджион пытался изнасиловать вас. А вы, Филипп? …кстати, можно мне называть вас Филиппом? учитывая все, что нам довелось пережить вместе?
— Но да, — ответил критик с галльской галантностью. — Я буду весьма почтен.
— Благодарю вас и продолжаю. Вы, Филипп, — потому, что Фарджион хладнокровно украл у вас сюжет «Если меня найдут мертвой».
Она смочила губы еще одним глотком шампанского.
— Просто, как дважды два четыре — во всяком случае, так казалось. Но только, как вскоре предстояло обнаружить бедному Юстесу, у каждого из этих подозреваемых было алиби на время предполагаемого убийства Фарджиона.
И тут вы наталкиваетесь на главный парадокс этого дела. Те же пятеро, у кого был удобный случай убить Кору, но не было мотива ее убивать, все имели мотив убить Фарджиона, но не имели удобного случая. Так что это никуда не привело.
И все же хитроумное прозрение Юстеса, каким заблудшим оно ни оказалось, послужило одной полезной цели.
— Ну, благодарю вас за это, Эви, — ловко ввернул старший инспектор.
— Оно натолкнуло меня на то, что в конечном счете оказалось верным направлением. Оно заставило меня осознать, что начало истории имело место, как я говорю, задолго до убийства Коры.
Пока мы вели свое расследование, имя, на которое мы постоянно натыкались, было Аластер Фарджион. Все словно бы так или иначе вращалось вокруг него. И что еще любопытнее, дело по сути начало обретать сходство с его фильмами — в особенности для Юстеса и меня. По воле судьбы в вечер, когда в Хеймаркете давали мой розыгрыш на тему «Ищи убийцу!», мне выпала тягостная обязанность сообщить Коре о его смерти — прекрасный пример «выкрутасного начала», излюбленного самим Фарджионом.
Аластер Фарджион… — пробормотала она. — Это имя… имя, которое нам толком и известно-то не было до того, как Кора заговорила с нами о нем, под конец начало проникать во все пустые карманы наших жизней «Фарджи то», «Фарджи это», «Фарджи третье» — ничего кроме мы будто и не слышали, когда взялись за расспросы наших подозреваемых. Как указал мне Юстес, у них у всех находилось, что сказать нам о Фарджионе, куда больше, чем о Коре, тому факту вопреки, что их подозревали в убийстве Коры, а не Фарджиона. Меня все больше одолевало ощущение, что, если я хочу узнать подноготную убийства Коры, мне необходимо понять психологию индивида, с которым я никогда не встречалась, но чье имя с такой регулярностью возникало в процессе наших расследований. Тем не менее пока я все ближе знакомилась с этим человеком, пусть посмертно, — с его грубостью, с его ожирением, его неимоверным тщеславием, — одна сторона его натуры оставалась мне прискорбно неизвестной. Я не видела ни единого его фильма.
Почему это показалось мне столь важным? Ну, мне лучше, чем многим, известно, что не существует более сильной сыворотки правды, чем творческие выдумки. Хотя романисты — а я уверена, что и кинорежиссеры тоже — могут искренне верить, будто все в их произведениях чистый продукт их фантазии, правда — правда о их психике, их внутренних демонах имеет обыкновение просачиваться в текстуру произведения, в его оригинальность, точно так же, как вода всегда отыщет самую узенькую щелочку в половицах, самую крохотную дырочку, чтобы начать капать с потолка нижней квартиры.
Сама Эвадна теперь упоенно наслаждалась своими рассуждениями, буквально купалась в них. И таким звучным был ее голос, что, даже если она воображала, будто беседует исключительно со своими сотрапезниками, нетрудно было заметить, как ножи, вилки и ложки в руках обедающих за соседними столиками застывали на половине глотка, пока державшие их жадно подслушивали каждое ее слово. Вскоре весь «Плющ», включая официантов и кухонный штат, должен был начать следовать ходу ее рассуждений, пункт за пунктом.
— И вот, — продолжала она, так как никто не хотел или не смел ее перебить, — когда Филипп сказал мне, что «Академия» устраивает всенощный просмотр фарджионовских фильмов, я тут же поспешила с ним на Оксфорд-стрит и посмотрела их столько, сколько успела, пока меня не сморил сон.
— И к какому заключению вы пришли? — осведомился Том Колверт.