– Он устанавливает мачту, – ответил главный механик. – Без этого нельзя. В этом чертовом театре…
Он ушел, погромыхивая инструментом. Действие второго акта происходило на борту яхты. Декорации были сложными. Требовалось установить нижнюю часть мачты с «достоверными» веревочными лестницами. Все это делалось из верхней рабочей галереи. Гаскойн и главный механик уставились на потолок.
– Мы поставили мачту, – объяснил механик, – но для этой сцены она оказалась слишком высокой. Пришлось ее отпиливать. Берт, ты установил противовес?
Словно в ответ на этот вопрос сверху на них рухнуло что-то огромное и тяжелое. С оглушительным треском предмет вонзился между ними в пол, сломал пару досок и поднял облако пыли. Они увидели длинную черную болванку, похожую на чугунную гирю.
Гаскойн и механик разразились руганью. Оба побледнели и слегка дрожали. Они во все горло орали на невидимого Берта, требуя, чтобы он спустился вниз, и обещая немедленно его убить. Наконец их ругательства затихли, сменившись подавленным молчанием. Мэйсон выбежал из кабинета, актеры повыскакивали из своих уборных и столпились в коридоре. Несчастный Берт спустился с колосников и с ужасом смотрел на дело своих рук.
– Ей-богу, мистер Гаскойн, я не понимаю, как так получилось. Ей-богу, мистер Гаскойн, простите меня. Ей-богу…
– Заткни свой поганый рот, – выругался главный механик. – Хочешь, чтобы тебя посадили за убийство?
– Ты что, никогда не слышал о правилах безопасности на колосниках? Или не знаешь, что…
Мэйсон вернулся в кабинет. Актеры стали расходиться по гримерным.
– А каково ваше мнение, – спросил старший из репортеров, – о наших железных дорогах, мистер Мейер? Можете сравнить их с дорогами в Британии?
Мистер Мейер неуютно поерзал на подушке и потрогал спину.
– Они великолепны, – ответил он.
Хейли Хэмблдон постучал в дверь Каролин:
– Вы готовы, Кэрол? Уже четверть двенадцатого.
– Иду, дорогой.
Он заглянул в спальню, которую она делила с Мейером. Комната выглядела точно так же, как все номера, в которых они жили во время гастролей. Гардероб в углу, яркое покрывало на кровати, несколько снимков, сделанных Каролин: она, Мейер и ее отец, приходской священник в Бэкингемшире. Сама актриса, облаченная во что-то пурпурное, сидела за туалетным столиком. Накладывая последние мазки на свое красивое лицо, она кивнула ему в зеркале.
– Доброе утро, миссис Мейер, – поздоровался Хэмблдон и поцеловал ее пальцы с тем же легким жестом, который часто использовал на сцене.
– Доброе утро, мистер Хэмблдон.
Оба разговаривали неестественно веселым ироничным тоном, к которому актеры часто прибегают в повседневной жизни.
Каролин снова повернулась к зеркалу:
– Я ужасно выгляжу, Хейли. Старею с каждым днем.
– Я так не думаю.
– Неужели? А мне кажется, думаете. Наверняка говорите себе: скоро она станет слишком стара, чтобы играть того-то и того-то.
– Ничего подобного. Я люблю вас. Для меня вы не меняетесь.
– Как мило! Спасибо! И все-таки мы стареем.
– Господи, тогда почему вы не хотите воспользоваться хотя бы тем, что нам осталось? Кэрол, разве вы не любите меня?
– Ну вот, еще одна атака. Хватит.
Каролин встала, надела красную шляпу и взглянула на него из-под полей с комическим упреком.
– Идемте, – сказала она.
Он пожал плечами и открыл ей дверь. Они вышли и не спеша отправились по коридору – красивая пара с легкими изящными движениями, отточенными многолетней практикой. В каждое свое действие, даже самое рутинное, артисты вкладывают тот бессознательный профессионализм, который многим кажется неправдоподобным. Возможно, в случае с молодыми актерами это и правда удивительно, но у людей более зрелых – просто привычка. Артисты действительно «всегда играют», хотя и не в том смысле, который подразумевают их критики.
Каролин и Хэмблдон спустились в лифте и вышли через вестибюль на улицу. Здесь они столкнулись с инспектором Аллейном, который тоже остановился в «Миддлтоне».
– Здравствуйте! – воскликнула Каролин. – Вы успели куда-то сходить? Ранняя пташка.
– Я ездил на трамвае вон на те холмы. Оказалось, город внезапно обрывается буквально в милях четырех отсюда, а дальше – зеленая травка, редкие кустики и замечательные виды.
– Звучит мило, – без особого восторга отозвалась Каролин.
– Не просто мило, – возразил Аллейн. – Это действительно волнует. Как себя чувствует ваш супруг?
– Все еще расстроен, бедняга. И синяк во всю спину, как и говорил. Похоже, это действительно был футболист. Вы придете на сегодняшний спектакль?