- Слушайте, - внезапно произнесла Кэтрин. - Вы слышите вой собаки?
Они все слышали, но никто не ответил; Кэтрин кивнула и повернулась.
- Прошу меня извинить, - бесцветным голосом произнесла она. - Уже поздно. Мне нужно переодеться.
<p>
ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ</p>
<p>
Относительно картины убийства на абажуре лампы</p>
- Итак, сэр, - обеспокоенно сказал Мастерс, - у вас есть по этому поводу какие-нибудь идеи? - Он прищелкнул языком и попытался улыбнуться. - Я допрашивал слуг, как вам известно. И все они утверждали, что собака выла тем самым утром, когда все случилось, - я очень люблю собак. Ваше мнение?
Г.М. сжал губы. Его глаза бродили по комнате, создавалось впечатление, что он чем-то сильно обеспокоен.
- Грррм? Мнение? Хорошо, я вам отвечу. Вы и этот молодой человек сейчас спуститесь вниз и посмотрите, как там Рейнджер. Удостоверитесь, что он крепко спит. Черт возьми, куда могли подеваться Поттер и этот дворецкий? Я хочу поговорить с ним, а потом кое-что осмотреть. Наконец-то!
Он выглядел почти приветливо, когда раздался стук в дверь. Вошел инспектор Поттер, подталкивая впереди себя испуганного Томпсона.
- Наконец-то! - проворчал Г.М. - Вот человек, которого я хочу видеть. Успокойтесь, я не собираюсь вас есть! Вы можете остаться, Поттер. А вы отправляйтесь, ребята. Возвращайтесь, когда закончите. Грррм! Начнем. Я хочу знать, как сильно у вас болел прошлой ночью зуб, Томпсон. Было дьявольски больно? Да, я представляю. Боль не давала вам заснуть всю ночь? Могли вы, скажем, задремать ближе к утру, часа, скажем, в четыре, в пять...
Это было все, что услышали Мастерс и Беннетт, поскольку инспектор закрыл дверь. После чего обычно спокойный инспектор сжал кулаки и яростно потряс ими в воздухе, в тускло освещенной галерее. Беннетт сказал:
- Что у него на уме? Вы имеете хотя бы смутное представление о том, что у него на уме?
- Да, - ответил Мастерс, опуская руки. - Да. Но, скажу вам прямо, мне это не нравится. Или - нет. Не то, чтобы мне это нравилось... Видите ли, если он кого-то в чем-то заподозрил, думаю, у него есть на это веские основания. Но я не понимаю, как он собирается это доказывать. Некоторые джентльмены могут оказаться не по зубам даже ему. Прежде всего, я не понимаю, что он надеется получить, восстановив покушение на жизнь этой леди прошлой ночью. Но, черт возьми, он надеется получить что-то очень важное. И боится, что может не получить, как вы знаете.
- Да. Знаю. Вы слышали, как завыла собака?
- Все собаки воют, - коротко сказал Мастерс. - У нас есть поручение. Идемте в комнату этого парня и проверим его состояние. Замечательная работа для полиции. Не находите? Если он не находится в нужном состоянии, это может нарушить планы сэра Генри. Как-то так.
Комната Рейнджера располагалась рядом с лестницей, где галерея сворачивала в сравнительно современную часть дома. Дверь была приоткрыта, внутри горел свет. Мастерс почти инстинктивно замер, услышав голоса. Один был женский, полузадушенный рыданиями. Другой принадлежал Эмери.
- Успокойся, наконец! - сказал Эмери. - Вот уже пять минут я повторяю одно и то же: хватит плакать. Я и так взволнован, что едва могу сидеть на месте. Хватит! Если у тебя есть, что сказать мне, перестань плакать и скажи. Я слушаю. Вот, ради Бога, выпей немножко джина. А теперь, мисс... м-м-м... как ты сказала, тебя зовут?
- Берил, сэр. Берил Саймондс.
- Хорошо. Успокойся. Что ты хочешь мне сказать?
Говорившая девушка постаралась взять себя в руки.
- Я пыталась, сэр, честно сказать, я пыталась сказать джентльмену сегодня днем, я действительно пыталась, но он был таким пьяным, и все, что он сделал... он схватил меня. Я сказала ему, что я не собиралась говорить хозяину, потому что хозяин не поймет и просто уволит меня...
- Послушай, - сказал Эмери. - Ты хочешь сказать мне, что Карл напал на тебя? Так?
- Он сказали, что вы - его друг, сэр, и не позволите мне ничего сказать! Ничего. Он сказал мне это сегодня утром, когда я подавала ему чай: "Ты была права"; он так и сказал: "Ты была права!" Я имею в виду, что повернула ключ прошлой ночью. А я сказала ему, что они все время говорили об убийстве, и он побледнел, - он уже был выпивши, - а потом подбежал ко мне, схватил за халат и сказал: "Хорошая девочка, хорошая девочка; если они станут спрашивать обо мне, ты ведь знаешь, где я был прошлой ночью, не так ли?" - Я сказала, что да. Но...
Мастерс постучал в дверь и почти сразу же открыл ее.
Девушка не вскрикнула только потому, что ее сковал ужас. Она вздрогнула и прошептала: "О Господи, это полиция!" Эмери, с бледным лицом, растрепанный, вскочил с кресла, с его коленей упал журнал.
Кровать была пуста, возле нее на столе горела лампа и лежала газета. Стояло несколько бутылок, две из них - пустые; лежали шкурки лимона и сахар; переполненные пепельницы казались влажными. В тусклом освещении висел дым, воздух казался тошнотворным.
- Совершенно верно, - сказал Мастерс. - Полиция. И я - тот, кто очень хотел бы услышать вашу историю, мисс.
- Послушайте, - сказал Эмери. Он снова сел. Взял остаток сигары из пепельницы; его рука дрожала, когда он поднес его к губам. - Что за безумие творится в этом доме? Кто-то стучится в дверь, а когда открываешь ее, за ней никого нет. Внезапно гаснет свет. Кто-то прячется в холле.
- Это шутка?
- Я не шучу! Спросите у нее. Это случилось совсем недавно, не знаю, когда. Карл не может быть шутником, поскольку никогда не напивается. Никогда, с тех пор, как я знаю его; говорю вам, я даже на секунду испугался. Как будто кто-то хотел привлечь к чему-то мое внимание. Не знаю, к чему. Бред какой-то.
Мастерс бросил быстрый взгляд на кровать.