Г.М. с любопытством взглянул на него. Налил на три пальца джина и с видом акулы проглотил его. Затем уставился на стакан.
- Вы все еще не понимаете? Ладно, не берите в голову. Для вас также есть инструкции. Давайте спустимся и взглянем на Рейнджера. Боюсь, дьявол не оставил своей подписи; но мы все спустимся и посмотрим. Да, и вы тоже пойдете с нами. Не стоит так бледнеть. Когда будете ужинать, ведите себя естественно! Понятно?
- Я в порядке, - сказал Беннетт. - Но мне просто интересно, что вы ожидаете от ужина. Он тоже входит в ваши планы? Послушайте, сэр, мне это не очень нравится! Этот ваш ужасный спектакль! Вы можете раздать роли нам, но как насчет женщин? Что они почувствуют, когда посмотрят вниз? С Луизы достаточно потрясений, вы же знаете, что она не виновата. Вы знаете, что Кейт также невиновна. В таком случае, какой смысл пугать их видом мертвеца, точно ребенка - резиновым пауком на проволоке?
Г.М. поставил стакан на стол. Пошел к двери и обернулся только затем, чтобы позвать Мастерса.
- Я не могу раскрыть вам все детали, - сказал он, - в настоящее время. Но спектакль должен состояться. И если я не ошибаюсь, мой резиновый паук кого-то укусит. Все, что я могу вам сказать, - вы меня здорово подведете, если хоть словом намекнете кому-нибудь про наш план. Понимаете? Никому - ни слова. Идемте, Мастерс.
Он открыл дверь. Мягкий и глубокий, но одновременно торжественный и вселяющий ужас, по дому разнесся удар гонга, призывающий к ужину.
<p>
ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ</p>
<p>
Переигранный гамбит</p>
- Я думаю, - сказал Морис Бохан, медленно проводя одной ладонью по другой, словно что-то растирая между ними, - я думаю, что всем нам следует согласиться с любопытным экспериментом, предложенным сэром Генри. - Он оторвался от созерцания своих рук. - Хочу сказать, что это, конечно, никоим образом не выведет нас на убийцу мисс Тейт. Хотя, идя навстречу пожеланиям сэра Генри, я воздерживался от того, чтобы сказать вам о том, что до тех пор, пока некий джентльмен не будет в состоянии защитить себя - не может быть сомнений в его виновности. Но...
Каким образом Беннетту удалось пережить тот ужин, он не помнил. Вопреки своему желанию, своей воле, он все-таки пошел в комнату короля, прежде чем спуститься вниз. Он не мог вообразить, исполненный ужаса, как это может выглядеть, пока не увидел. И пожалел, что пришел сюда. Инспектор Поттер стоял у двери в галерею: в комнате не горело светильников, через окна проникал слабый лунный свет. Дверь в секретный проход была открыта настежь, внизу, где Г.М. о чем-то тихо переговаривался с Мастерсом, двигались фонари. Он подошел к двери. Он не знал, насколько высока, крута и опасна эта лестница: затхлый запах, неровные каменные ступеньки между узкими стенами, ведущие в какую-то яму. Луч фонаря Мастерса осветил его лицо так внезапно, что он едва не потерял равновесие. Затем луч снова переместился вниз, на другое лицо, возле нижней ступеньки, на глаза, не сощурившиеся от света.
Ужин, на котором Беннетт присутствовал месте с пятью другими - Г.М., Морисом, Уиллардом, Кэтрин и Луизой, превратился, благодаря Морису, в отвратительную формальность. Впоследствии он постарался забыть о нем. Все, кроме хозяина, ощущали напряжение, хотя им не сказали, что дом снова посетила смерть. Когда он спустился в библиотеку, то впервые увидел Луизу, после возвращения в Англию. Она сидела у камина, одетая в темно-синее, с волосами мышиного цвета, с пробором посередине. Он всегда помнил ее как невысокую и полненькую, с веснушками, двадцати восьми лет. И был удивлен тем, насколько худой она казалась сейчас, с темными, но удивительно прекрасными глазами. Эмоциональное напряжение делало ее похожей на привидение, но привидение не неряшливое. Что касается возраста - ей запросто можно было дать сорок.
Он пробормотал пару банальностей. Сказать было нечего, и он не сделал большой ошибки, сказав их. Она механически улыбнулась, когда протягивала руку; затем сжала в ладони носовой платок и смотрела на огонь, словно бы забыв о присутствии остальных. Морис, чопорный и элегантный, превозносил херес, предлагая заменить им вошедшие в моду коктейли. Он много смеялся. Джервис Уиллард вел себя тихо и вежливо; но когда начал расхаживать по библиотеке, словно зверь, запертый в клетке, было видно, что ему необходимо побриться. Когда появился Г.М., моргая и бормоча приветствия, Беннетту показалось, что все пришли в волнение. Он не мог сказать, говорилось ли что-нибудь о предстоящем спектакле. Кэтрин спустилась последней. Она была одета в черное, без каких-либо украшений, но ее плечи поблескивали на фоне темных панелей.
Ее присутствие здесь заставило Беннетта вздрогнуть. Она была реальной, она была живой и красивой; кто-то из остальных был убийцей, надевшим на себя маску, в этом не было сомнений. В том, что им предстояло ужинать вместе, заключался какой-то невероятный гротеск. И, конечно, едва войдя в тусклую, сумрачную столовую, возможно, совершенно случайно, задели тему, которой избегали.
- Я распорядился поставить еще один стул, - сказал Морис, кивая.
Казалось, не стало слышно даже звука шагов.
- Еще один стул? - спросила Кэтрин.
- Разумеется, для мистера Рейнджера, - мягко ответил ее дядя, - на тот случай, если он почувствует себя настолько хорошо, чтобы присоединиться к нам. Ты разве не в курсе, Кейт? - Он кивнул Томпсону и улыбнулся. - Мистер Эмери сказал мне, что он сегодня вечером не в состоянии поужинать. Вы что-то сказали, сэр Генри? - быстро спросил он.
- Я? - отозвался Г.М. - Может быть. Я задумался о своем. Я подумал, какое железное здоровье должно быть у этого парня, Рейнджера.
Стулья скрипнули.
- Вы правы, - согласился Морис. - Он может вынести многое. Даже петлю, я полагаю. - Его омерзительное настроение, казалось, выплескивалось через край. Кто-то за столом громыхнул ложкой о тарелку. - Принимайся за еду, Кейт! Тебе необходимо поесть. Рекомендую этот суп. Если ты так оделась к столу, полагаю, тебе нужно что-то, чтобы согреться. Или, возможно, ты уже? Наш молодой американский друг, насколько я могу судить, также страдает отсутствием аппетита, не так ли? Да. Но это ставит хозяина в неудобное положение. Уж не думаете ли вы, мой мальчик, что ужинаете у Борджиа?