- Нет, сэр, - ответил Беннетт. Он почувствовал, как внутри него начинает закипать раздражение. Он поднял глаза. - Ужиная с Борджиа, я, по крайней мере, знал бы, чего ожидать.
- Ну, разумеется, - с упреком в голосе сказал Морис. - Вы ведь американец? Изобретательны в вопросах кулинарии, а также любовных? Вы действительно опасаетесь яда, или же не знаете способа, каким подсыпать яд самому Борджиа?
- Ни то, ни другое, сэр, - отозвался Беннетт.
- Попробуйте сами свой замечательный суп, дядя Морис, - сказала Кейт. Она вдруг откинулась на спинку стула и истерически рассмеялась. В большой комнате раздался слабый звук, пламя свечей пригнулось сквозняком, словно к ужинавшим присоединился кто-то невидимый. Тяжелый, язвительный взгляд Джервиса Уилларда обежал всех, сидевших за столом.
- Послушайте, Морис, - заметил он, - мне не хчется прерывать эти глубокомысленные рассуждения о супе и яде, но давайте на некоторое время станем благоразумными, идет? Во-первых, может быть, не всем приятно слышать... - Он замолчал. Он снова казался сбитым с толку, как в ту ночь; и будто проклинал себя, сказав то, чего говорить не намеревался.
- Я не против, - сказала Луиза тихо, но отчетливо. Она подняла глаза от стола. - Я вовсе не пыталась отравиться, вы же знаете. Я хотела уснуть. Можете мне не верить, я ничего не имею против. Все, что мне хочется, это сесть на поезд, уехать в город и убедиться, что с отцом все в порядке.
Они не сказали ей о том, что случилось с Джоном Боханом даже теперь: слишком многое было понятно по ее тону. Но Беннетт, быстро взглянув на Мориса, подумал о том, какие мысли скрываются за этими поблескивающими, мертвенно-серыми глазами. Морис словно бы выбирал хирургический нож, задаваясь вопросом, какой именно применить. И, наконец, выбрал.
- Вернуться в город на поезде? - повторил он. - Уверен, что мы приветствуем ваше заботливое отношение, как это сделал бы и мой брат Джон, окажись он здесь. Но, боюсь, полиция не окажется настолько любезной. Кстати, вы знаете? То, что мы должны сыграть те роли, которые играли прошлой ночью; мы должны повторить попытку убийства бедной Марсии на лестнице в комнате короля Карла. Сэр Генри считает, что это принесет пользу; но я больше ничего не скажу. Мне очень жаль, если я испортил кому-нибудь ужин.
За столом раздался легкий шум; в нем было больше удивления, чем чего-либо другого. Вошел Томпсон, и это словно стало бы причиной, по которой на длительное время наступила тишина. Каждый звук казался неестественно громким. Беннетт, не поднимавший глаз, вдруг обнаружил, что наблюдает за руками. Выделявшимися на фоне темного полированного дуба. Тонкие руки Мориса отбрасывали тени, перемещаясь по поверхности так, словно чистили ее. Розовые ногти Луизы издавали слабый скрежет. Большой указательный палец Уилларда постукивал по ложке. Руки Кэтрин, белые, как ажурные салфетки, были сжаты в кулачки и неподвижны. Затем Беннетт взглянул на пустое кресло, предназначавшееся для Рейнджера, и вспомнил сцену внизу лестницы, чьи руки...
- Что за чушь? - наконец, нарушил тишину Уиллард.
- Полагаю, - сказал Морис, - возражений ни у кого не имеется? Это выглядело бы неуважением по отношению к сэру Генри, как вы понимаете.
- Это ужасно, - произнесла Кэтрин. - Но если это нужно, значит, мы должны в этом участвовать. Однако не думаю, чтобы этот спектакль имел хоть какую-то ценность, если в нем не примет участие мистер Рейнджер...
- Что касается меня, - задумчиво сказал Морис, - я считаю, что это должно быть интересно, даже если роль мистера Рейнджера сыграет кто-то еще. Смею заметить, что наш молодой друг из Америки будет иметь гораздо больший успех в этой роли, чем сам мистер Рейнджер. Но давайте больше не будем говорить об этом.
Ужин затянулся. Беннету он показался ужасным, но разговоры - еще ужаснее. Морис, казалось, был готов говорить до бесконечности. Часы пробили половину девятого. Кэтрин и Луиза попытались встать из-за стола, но Томпсон принес изящные графины, и Морис приказал им остаться. Г.М., почти все время молчавший, сидел неподвижно, точно деревянный. Треск раскалываемых Морисом орехов звучал в большой комнате подобно выстрелам. Огонь в камине угасал, за одним из окон показалась луна...
Треск смыкающегося щелкунчика. Беннетт оттолкнул остывший кофе...
- Думаю, - сказал Морис, - мы почти готовы приступить к любопытному эксперименту, предложенному сэром Генри. Со своей стороны, считаю, что это нисколько не поможет нам найти настоящего убийцу мисс Тейт. Хотя, исполняя пожелание сэра Генри, я воздерживаюсь от того, чтобы изложить вам все факты, тем не менее, полагаю, вы и сами в этом сомневаетесь. Но для кое-кого из нас эта реконструкция должна стать очень интересной, в частности (крак! - снова щелкнули маленькие стальные челюсти), для моей маленькой дорогой Луизы. Ха-ха-ха. Кроме того, я всегда готов прочитать лекцию о красотах Уайт Прайор, как делал это вчера вечером. Сэр Генри, вы хотите, чтобы я провел вас по всему дому, как прошлой ночью?
- Нет, - ответил Г.М. Все слегка вздрогнули, вспомнив о его присутствии. - Ничего такого. Мы начнем отсюда и поднимемся в комнату. Грррм. Я не возражаю против вашей лекции, если вам угодно. Кроме того, я был бы не очень хорош в роли мисс Тейт, не правда ли? А? Нет. Мы просто представим, что она с нами. В темноте это будет легче. Представим, что она идет вместе с нами. Пусть все идут так же, как шли вчера вечером.
Морис поднялся.
- Хорошо. Луиза - с моим другом Джервисом. Маленькая Кейт с мистером Беннеттом в роли нашего второго отсутствующего гостя. Настоятельно рекомендую каждому вести себя так, как он или она вели себя прошлой ночью. Что касается меня, то мне так часто казалось, будто я хожу и общаюсь в этом доме с умершими дамами, что мне едва ли придется слишком напрягать воображение, чтобы представить, как последняя из них идет рядом со мной... Томпсон, погасите все свечи, кроме одной.
Свечи гасли, одна за одной, и это было похоже на то, как если бы в дверь, закрывающую прошлое, пусть даже недавнее прошлое, вбивались гвозди. Сквозь окна пробивался лунный свет, падая на движущиеся силуэты и окрашивая их в цвет обезжиренного молока. Слышалось шарканье ног. Маленькое желтое пламя свечи в руке Мориса замерцало, когда он поднял ее вверх. Он коснулся рукой потемневшего и потрескавшегося от времени портрета женщины в желтом платье, и всем показалось, что они узнали ее глаза, за мгновение до того, как свеча опустилась.