Я в этом сомневался. Я сомневался в этом еще и по другой причине: убийство произошло слишком быстро после того, как Джон, по всей видимости, вернулся. Понимаете, что я имею в виду? Он не злился на нее так, что готов был убить ее. Напротив, он полагал, что это она разозлится на него, и очень нервничал по этому поводу. Его машину слышали подъезжающей в десять минут четвертого. Убийство было совершено спустя пять минут. Разумно ли предполагать, что он бросится и убьет ее (тем более, он не имеет ни малейшего представления, что она находится в его комнате) просто так, без причины, сразу после своего возвращения? Разве мог поступить так Джон Бохан, полагая, что он только что убил Канифеста?
- Одну минуту, сэр, - вмешался Беннетт. - Предположим, он не знал, что Марсия замужем. Но Канифест, сказавший об этом Эмери, сказал об этом и ему. Тогда он, вернувшись, мог пребывать в такой ярости, что...
Г.М. перестал протирать стекла очков и вновь водрузил их на нос.
- Вот! - сказал он. - Вы подошли к моменту, который очень сильно меня настораживал. Как он должен был поступить? Он любил эту женщину. Но никаких разговоров о браке между ними никогда не заходило. Мало того, что он был согласен со своим статусом, он еще подпитывал надежды Канифеста жениться на ней. Если бы он действительно возражал против этого, и не знал, что она замужем, разве стал бы он вести себя так по отношению к Канифесту? Если бы он ревновал к мужу, то должен был бы еще более сильно ревновать к богатому, влиятельному человеку вроде Канифеста, чем к какой-нибудь незметной фигуре, чей вечный удел - задний план. Не имея никаких притязаний на то, чтобы стать ее мужем, довольствуясь своим нынешним положением, почему он должен был почувствовать дикую ярость, узнав о муже? Я подумал: "Ярость, вот как? Такое поведение не похоже на ярость любовника, который узнает, что его любовница замужем. Это, скорее, похоже на поведение мужа, обнаружившего, что у его жены есть любовник".
- То есть, Эмери на самом деле не знал...
- Не торопитесь, сынок. Пока что мы рассматриваем только улики. Вот что меня поразило. Как я уже сказал, я сидел и думал, и тут мне на ум пришло одно обстоятельство. Как насчет таинственной фигуры с окровавленной рукой, оказавшейся в галерее и столкнувшейся с Луизой Кэрью? Как случилось, что они столкнулись друг с другом? Вам известно, что маленькую Луизу слишком большая доза снотворного превратила в сомнамбулу; она положила охотничий хлыст в карман и отправилась в павильон, чтобы изуродовать Тейт лицо (можно сказать, лекарство оказало на нее наркотическое воздействие, поскольку она собиралась идти туда по снегу в легких тапочках)- добралась до галереи и упала. Каким образом убийца столкнулся с ней? Ведь он мог где-нибудь спрятаться, если бы знал - где. Другими словами, если бы он не искал в темноте место, где мог бы помыть руки, при этом совершенно не зная дома.
Это не было доказательством, но я вспомнил кое-что еще. Эмери был единственным человеком, кто не поверил, что Тейт была убита в павильоне. Разве вы не помните? Рейнджер кричал по телефону, настойчиво повторяя: "В павильоне, в павильоне, я вам говорю". Тогда он думал, что Рейнджер просто пьян. И даже говоря с нами, он продолжал утвержать, что это ерунда! И тогда меня осенило, что из всех подозреваемых этот человек больше всего достоин подозрения.
Я подумал: "Ага!" Что мы имеем? Мы имеем некоторое количество фактов, и эти факты складываются во вполне определенную картину.
Имеется теоретически запертая дверь, ведущая на галерею, следовательно, убийца не мог пройти через нее. Но ты не веришь, что это был Бохан. Зато у тебя имеется некий человек, не знающий дома, вошедший в него, и у которого имелась машина. У тебя есть вполне определенный человек, который удовлетворяет всем этим условиям, а также заявляющий, что женщина не была убита в павильоне.
Итак, что можно против этого возразить? Первое возражение, кажущееся очень веским, таково: как Эмери, прибыв в дом, с которым не был знаком, посреди ночи, безошибочно нашел комнату, в которой находилась эта женщина, тем более, что она не должна была там находиться?
Какое-то мгновение оно действительно казалось очень веским. И тогда меня осенило, что разгадка этой очевидной трудности может стать разгадкой убийства! Итак, Тейт ждет Бохана в этой комнате, не смея вернуться в павильон. Но Джону было сказано явиться в павильон, сразу по возвращении; она предполагала, что он это сделает, и хотела ему помешать. Предположим, он пойдет туда, обнаружит ее отсутствие и, возможно, поднимет шум... Ну? Что бы вы сделали, оказавшись на ее месте?
После долгого молчания Кэтрин сказала:
- Наверное, я ждала бы у окна, пока не услышала, как въезжает его машина. А потом, возможно, спустилась к боковой двери и крикнула, что я в его комнате...
Она замолчала.
- Угу, - с мрачным видом кивнул Г.М. - Но, полагаю, вы заметили, что крыша навеса скрывает подъездную дорожку, кроме участка, ведущего вниз к конюшням. Я это проверил лично. Из комнаты короля Карла ничего не видно, кроме небольшого участка. Понимаете? Вы слышите, как въезжает машина. Вы ждете ее и не предполагаете, что в столь уединенном месте, в три часа утра, может появиться другая машина, отличная от той, которую вы ожидаете. Поэтому, в вашем очаровательном пеньюаре, вы либо высовываетесь из окна и шепчете, либо спускаетесь по лестнице к двери и кричите предполагаемому Джону Бохану, что вы не в павильоне; вы - в его комнате. Слушайте!
Он открыл синюю папку.
"Клянусь в том, - и то же самое я скажу перед лицом Всевышнего, - что не собирался ее убивать. Я не поверил Карлу. Я всего лишь хотел приехать сюда и убедиться во всем сам, иначе бы я просто сошел с ума. Произошло следующее. Когда я оказался в больнице после того, как съел (sic) отравленную конфету, пришел Карл и сказал: "Они молятся на Канифеста, так что, если только у тебя кишка не тонка, ты пойдешь и скажешь ему, что женат на ней. Или ты предпочитаешь, чтобы на тебя смотрели, как на слюнтяя? Ты вообще способен вести себя, как мужчина? Этот парень, Бохан..." - сказал он, а затем повторил то, что говорил прежде, но я этому тогда не поверил. Она клялась, что это неправда; она всегда клялась, что это неправда. Она сказала, что если я не стану мешать ее карьере, она никогда не посмотрит на другого мужчину, кроме меня.