Карл сказал: "Знаешь, почему он отвез ее туда?" И добавил: "Если ты не веришь этому, все, что тебе нужно сделать, это поехать туда и посмотреть самому". Он сказал, что уже поздно. Он сказал, что мое появление будет сюрпризом. Он сказал, что она будет в мраморном домике позади дома, и мне нужно будет всего лишь прогуляться к нему и увидеть все своими глазами. Он сказал, что если я пойду туда, то найду ее там, найду их там вдвоем...
Я не мог не поехать, потому что сгорал от желания все узнать. Но у меня возникли проблемы с машиной, поскольку ремень вентилятора ослаб и двигатель перегревался; я также думаю, радиатор подтекал, или что-то в этом роде..."
- Вы обратили внимание, - спросил Г.М., резко подняв глаза, - как дымился капот его машины, когда мы увидели ее на следующий день?
"Я приехал на машине и обратил внимание, что она не оставила следа, потому что близко стоявшие деревья защищали дорогу от снега. Я остановился на подъездной дорожке под навесом. Мне было интересно, где находится мраморный павильон, о котором сказал Карл, и тут я снова увидел, что от двигателя поднимается пар. Я решил выйти и охладить его снегом. Выйдя, я снял большую тяжелую фигурку с верхней части крышки радиатора. Она была горячей, словно побывала в аду, но на мне были перчатки. Было темно, и вдруг я услышал, как кто-то что-то прошептал позади меня, на крыльце..."
- А теперь, включите воображение, - коротко посоветовал Г.М.
"Она не знала, кто приехал. Я держал голову опущенной. Я не знал, куда направляюсь, я просто шел за ней. Мы поднимались по ступенькам, в темноте, она продолжала говорить, пока мы не поднялись в спальню; здесь она оглянулась и увидела, кто перед ней.
Я не понимал, что делаю. Я ударил ее этой штукой, которую держал в руке, а потом ударил снова. Не помню, сколько ударов я нанес.
И только после того, как она застыла неподвижно, я осознал, что не должен был так поступать. Я пытался привести ее в себя, говорил с ней, но она не шевелилась. Я снял перчатки, чтобы они не мешали, и лишь только увидев кровь на своих руках, понял, что она мертва.
Не помню, что я делал после этого; но у меня хватило рассудка подумать о том, где бы вымыть руки. Я боялся, что, когда буду возвращаться в Лондон, какой-нибудь полицейский остановит меня, спросит права, а руки мои будут испачканы кровью. Поэтому я пошел искать ванную, но не мог найти ее, потому что было темно. Я с кем-то столкнулся, и это испугало меня.
Думаю, после того, как я ударил ее, прошло много времени, поскольку потом я сидел в темноте рядом с ней и что-то говорил. Столкнувшись с кем-то, я испугался и вернулся. У меня хватило ума спрятать перчатки и фигурку с радиатора в карман. Вернувшись, я спустился по ступенькам на крыльцо. Я знал, что если они услышат двигатель машины, то, возможно, выйдут, поскольку полагал: женщина, с которой я столкнулся в темноте, закричала. К счастью, подъездная дорожка ведет под уклон, и все, что мне нужно было делать, это подталкивать машину, пока она не окажется на главной дороге".
- Вот почему, - сказал Г.М., - было слышно, что машина приехала, но не уехала, и это подтвердило слова Томпсона о возвращении Джона Бохана. На самом деле, теперь нам известно, что Джон не вернулся до трех часов, когда Томпсон отправился спать. Возможно, вы помните, я его об этом спрашивал...
Идем дальше. Вы уже поняли, что маленький кусочек серебра, маленький треугольник, являющийся ключом ко всему делу, отломился, когда Эмери нанес удар фигуркой. Джон нашел его, но не знал, что это такое, - но это была единственная улика, какую ему удалось найти. Когда он отнес тело Тейт в павильон, то думал, что обезопасил себя. И снова забеспокоился, когда увидел Поттера, измеряющего следы, и...
- Снова почувствовал опасность, - тихо сказала Кэтрин.
- Угу. Он не был готов признаться, что именно сделал; и в этом нервном состоянии, полубезумии, попытался наложить на себя руки. Понимаете? Он слышал, что прибыл великий старший инспектор Мастерс, всевидящий глаз Скотленд-Ярда; он полагал, что Мастерс видит каждого насквозь и сразу определит, что случилось и кто виноват.
Далее. Когда Морис выдвинул свое объяснение, у меня уже появились слабые подозрения относительно Эмери. Но я не знал, что послужило орудием убийства; Мастерс ничего не сказал о кусочке металла. Не имея никаких доказательств против Эмери, я не мог обвинить его. Все, что мне было нужно, это наблюдать за ним как можно дольше. Он находился в доме, но, как друг Рейнджера, мог быть в любой момент изгнан Морисом, если бы последний не пребывал в прекрасном настроении. Когда было совершено преступление, его, казалось, не было поблизости; я даже не мог привлечь его в качестве свидетеля!
Единственное, что можно было сделать, это сказать Морису: "Доставьте Рейнджеру и его другу удовольствие. Оставьте их здесь, будьте приветливым до тошноты, и понаблюдайте, как они поведут себя, когда вы взорвете вашу бомбу". Это показалось Морису превосходной идеей. Мне пришлось притвориться, что я наполовину верю в его теорию. Кроме того, я не мог рисковать и дать возможность Рейнджеру протрезветь. Потому что, если у него действительно было алиби, - по его собственному утверждению, - как только Морис обнаружил бы, что у него нет ни единого шанса отправить Рейнджера на виселицу, он в ту же секунду выставил бы последнего вместе с Эмери за дверь. Мне пришлось работать очень быстро, чтобы либо доказать, либо отбросить мое предположение относительно виновности Эмери. Я блуждал в потемках, пока не узнал о кусочке металла.
Г.М. глубоко вздохнул. После чего снова принялся читать показания Эмери.
"Я сразу заметил, что от фигурки на радиаторе отломился кусочек, и знал, где он должен быть. Потом, когда я услышал, что они считают - убийство произошло в павильоне, то подумал: если они нашли этот кусочек, то попаду я под подозрение или нет, зависит от того, догадаются ли они о том, что на самом деле убийство произошло в другом месте.
Я решил, что мне лучше поискать его, если удастся, но не знал, удастся ли, пока этот забавный парень не попросил меня позаботиться о Карле и не сказал, что мисс Нэнси Бохан позовет меня к ужину. В этом было что-то фальшивое, я не понимал, что именно, но он сказал, что не подозревает меня. Он попросил меня напоить Карла; я не знал, за каким чертом это понадобилось, но обещал исполнить, поскольку боялся, что тот протрезвеет и придет в себя. Возможно, Карл побывал там, но был настолько пьян, что ничего не заметил. Я очень надеялся, что так и было.