Мы поднялись на третий этаж. Там она открыла дверь в очень большую комнату в одном из флигелей. На длинной стене висела огромная роскошная золоченая рама в стиле барокко с маленькими крылатыми херувимчиками в углах. Пустая, без полотна она показалась мне глазницей с выколотым глазом.
— Эта комната почему-то никогда не использовалась. Может быть, из-за картины, которая здесь была, — сказала Маргарета, раздвигая шторы. Комната осветилась яркими лучами летнего солнца. — Впрочем, и других комнат было достаточно, к тому же этот зал находится на третьем этаже и поэтому всегда был как бы на отшибе.
— Бывал ли тут Свен со своими студентами?
— Я не помню такого. Хотя это и не исключено. Впрочем, тут и смотреть было не на что. Разве что эта картина. Я думаю, ее оставили висеть здесь лишь из чувства почтения к предкам. Мне тоже никогда не приходило в голову убрать ее отсюда, когда я стала хозяйкой Слагсты. Должна признаться, что неохотно заходила сюда. Наверное, страх по-прежнему сидел во мне с детских лет. Помню, как жутко и одновременно интересно было приоткрывать дверь сюда, чтобы посмотреть на эту женщину, перерезавшую ему горло. Жуть! Но теперь надо достать полотно, подходящее для этой рамы. Если бы я была вором, то взяла бы раму вместо картины. Рама все же античная, ручной резки и крыта настоящим золотом. Она, наверное, стоит много больше самого полотна.
— Я как раз об этом подумал, — заметил я, когда мы спускались по широким каменным ступеням. — Как ты не боишься оставлять все это в пустом доме?
— Тьфу, тьфу, пока ничего не случилось. За исключением этой картины, конечно. Но у меня тут очень сложная сигнализация, которая отпугивает воров еще до того, как они проникнут в дом. Если ты дотронешься до двери или оконного стекла, завоет сирена, установленная на крыше. Звук так силен, что понесли бы и лошади. Вся округа просыпается. Нужны очень сильные нервы, чтобы продолжить попытки забраться внутрь. К тому же в одном из флигелей у меня живет арендатор. Он и его жена следят за всем. Периодически приезжают патрули охраны. Но, в конце концов, надо же получать удовольствие от вещей, которые у тебя в доме, не так ли?
«Все это не остановит достаточно профессиональных мошенников», — подумал я, прощаясь. От них не защитит ни арендатор, ни патрули охраны. Однако это ее вещи, не мои.
Когда после ленча я ехал в Стокгольм, то чувствовал себя сбитым с толку, как говорилось в старых романах, потоком противоречивых чувств. Андерсу, судя по всему, ничего не приснилось. Юдифь и Олоферна он видел наяву, на картине в этом большом зале в чудесной золоченой раме. Маргарета испытывала отвращение к сюжету и не разглядела за ним великого художника. Свен Лундман и его студенты тоже, возможно, видели картину во время своих искусствоведческих экскурсий. Но никто из них не среагировал, не проявил торжества от открытия неизвестного Рубенса. А этот кроткий, такой правильный Свен Лундман, прототип шведского чиновника, кричал, оказывается, что «убьет этого дьявола». А потом пришел ко мне и показал письмо, свидетельствовавшее о совершенно противном. О том, что между его женой и Андерсом все кончилось, умерло и прошло. Одновременно Элисабет утверждает, что они должны были пожениться и что они любили друг друга. Что во всем этом правда, а что — ложь?
Я выехал на шоссе, движение стало напряженным, и мне пришлось оставить мысли о смертях, сокровищах искусства и человеческих страстях.
Комиссар Бергман смотрел в окно. Две недели до отпуска, полоса высокого давления над Средней Швецией, заполненные пляжи. Простоит ли такая погода до его отпуска? Или давление изменится и бесконечная череда серых дождевых, облаков потянется над Швецией, сделав отпускную жизнь для него невыносимой?
В дверь постучали, и тот, кто был за нею, не стал ждать разрешения и сразу вошел в кабинет.
Харри Бергман повернулся в вертящемся кресле на полоборота.
— Ну?
Инспектор криминальной полиции Ларссон пожал плечами и положил коричневый конверт на стол шефа.
— Мы следили за ним всю неделю, но ничего не случилось.
— Ты уверен?
Мы также прослушивали его телефон. Ничего особенного. Можешь посмотреть сам в докладе. Он встречался с рядом людей, имеющих отношение к фон Лаудерну. С ассистенткой Барбру Лунделиус. Потом со Свеном Лундманом, шефом музея. Тот приходил на днях в его лавку. Он встречался также с женой Лундмана и был на ленче в Слагсте. Это имение недалеко от Стокгольма, и он был там вместе с Лундманами.
— Так что теория муравейника не сработала? — Харри Бергман иронически улыбнулся.