— Если только это действительно было так.
Она удивленно посмотрела на меня.
— Я тебя не совсем понимаю. Они позвонили из Венеции и рассказали, как было дело. Они сказали, что так сообщила полиция, Что это было убийство с целью ограбления.
— Они действительно так думают. По крайней мере пока.
— Ты считаешь, что дело обстоит иначе?
— Откуда мне знать точно? Но некоторые ее клиенты были отнюдь не ангелами. Наоборот.
— Странно, что ты говоришь об этом. У меня было такое же чувство. У нее в обороте были слишком большие деньги, чтобы всегда чувствовать себя спокойно.
— Деньги не пахнут. Знаешь, кто сказал это?
— Не помню.
— Один римский император, установивший налог на общественные уборные. Так что если имеешь дело с такого рода искусством, то приходится иногда кое на что смотреть сквозь пальцы, мне кажется. Если хочешь заключать сделки, конечно.
— На что ты намекаешь? — сказала она резко. — Ты хочешь сказать, что я была замешана в темных делах?
— Отнюдь. Я считаю просто, что предметы искусства покупают из разных соображений. Иногда потому, что они нравятся, а иногда по другим причинам.
— Например?
— Например, для того, чтобы отмыть грязные деньги. И я думаю, что Анна была замешана в чем-то подобном. Может быть, даже не ведая об этом, но тем не менее.
— Поэтому ее и убили, ты полагаешь?
— Возможно. Но пусть это выясняет итальянская полиция.
— Мне тоже так кажется. Но мне пора. Я заглянула только, чтобы рассказать об Анне. Потому что мы на днях говорили о ней.
— Очень мило с твоей стороны. Да, и спасибо за приятную компанию в Слагсте.
— И тебе. Маргарета — удивительная женщина. Всегда такая веселая и доброжелательная.
— Кстати, ты не помнишь той картины, которую у нее украли?
— Ты об этой истории с толстыми женщинами и обнаженными мужчинами? Ножи и кровь. Да, помню. Если увидишь ее один раз, больше не забудешь. Слава богу, что кому-то пришло в голову украсть ее. Не понимаю только — почему? Едва ли ее можно где-нибудь вывесить без того, чтобы людям не стало плохо от одного ее вида.
— Я не совсем в этом уверен. Если судить по описанию, то картина очень интересная. Напоминает Рубенса.
— Рубенса! — Элисабет расхохоталась. — Конечно, это было огромное полотно с толстой голой дамой на нем, но на этом и кончалось сходство с Рубенсом. К тому же оно было неимоверно грязным и с Рубенсом имело столь же мало общего, как, скажем, имеет лубочное искусство с Рембрандтом. Если мне будет позволено сказать свое мнение.
— Может, именно по этой причине.
— Теперь я не понимаю тебя.
— Подумай. Сюжет так отвратителен, что ни у кого нет особой охоты разглядывать полотно. Оно к тому же настолько грязное, что почти не видны краски. Как бы оно выглядело, если бы его отмыть от почти четырехсотлетней пыли и влаги и отреставрировать? Ты не думаешь, что твои заключения были бы после этого несколько иными?
— Я не понимаю все же, куда ты клонишь, — сказала она, задумчиво глядя на меня, словно пытаясь отыскать на моем лице отгадку, анализируя сказанное.
— Если ты думаешь, что Свен со своими студентами или все те, кто бывал в Слагсте, могли считать, что это настоящий Рубенс, то это кажется мне несколько странным. Очень может быть, что это было полотно школы Рубенса или даже его ученика. Такое бывает сплошь и рядом, и не только когда речь идет о Рубенсе. Но разница между ним и оригиналом — как между небом и землей!
— И все же был тот, кто считал иначе. А он был экспертом по творчеству Рубенса. Причем из ведущих.
— И кто же это был?
Я глядел на нее и знал, что она знает ответ. Но я все же ответил.
— Андерс фон Лаудерн.
ГЛАВА XXV
— Кто убил тебя, Анна? Почему ты должна была умереть?
Но она не отвечала. Одетая в шитое золотом платье, она безмолвно держала венок из цветов. Не давала ответа и ее загадочная улыбка. Цветы венка окружали буквы С и R. Эксперты по сей день спорят, что означают эти инициалы на изумительном балдахине над троном в Королевском дворце. Означают ли они Carolus Rex или Cristina Regina? Королева Кристина велела вышить их по случаю своей коронации в 1650 году? Но в одном все согласны. Что вышитый портрет женщины справа — копия Весны Боттичелли. Я всегда был влюблен в нее. Отделенный от нее столетиями, я любил ее целомудренно и бесстрастно, но от этого не менее преданно. Время от времени я приходил во дворец и подолгу стоял перед нею, любуясь ее мягкой улыбкой. Этот балдахин появился здесь с Катариной Ягеллоникой, ставшей женой Юхана III. А она унаследовала его от своей матери, Боны Сфорца, дочери герцога из Милана.