Весна Боттичелли смотрела на меня. Но она не отвечала на мои вопросы. Анна была опасна, она слишком много знала. Но для кого она была опасна? Для международного наркосиндиката? Или правду следует искать совсем в другом месте?
Я медленно прошел через просторные залы и покои, спустился по широким каменным ступеням монументального создания Тессина, в котором роскошь барокко и скромность реализма он соединил в своем прославлении самодержавной королевской власти волею Божией. Собственно, нелепым было приходить во дворец только для того, чтобы поглядеть на эту старинную ткань, на вышивку, которой было много сотен лет. Как будто это могло помочь разгадке. Но я всегда был романтичным. Постоянно совершал поступки, которые никак нельзя было назвать особенно разумными или рациональными. «Впрочем, в этом тоже есть свое очарование», — подумал я, выйдя во двор. В том, чтобы иногда позволить себе быть романтичным.
Но жизнь состоит не только из романтических посещений дворцовых галерей или спешных поездок в Венецию. Свободному предпринимателю, да еще в такой сложной области, приходится еще и много работать. Я получил неожиданное напоминание об этом, когда пришел в лавку. Меня ожидало требование об уплате долга, содержавшее скрытую угрозу о взыскании и применении административных мер, а также об уплате налога. Общество, членом которого я состоял в течение многих лет, также уведомляло, куда я должен уплатить членские взносы за прошлый и этот годы. Сумма была небольшой, не как в требовании, но это не улучшило моего расположения духа.
Едва я успел ознакомиться с этим, как судьба снова дала о себе знать. Зазвонил телефон, средство, которое в ногу с техническим прогрессом Провидение использовало все с большим удовольствием. Чума и природные катастрофы прошлого были, вне всякого сомнения, гораздо более неуклюжими инструментами вмешательства в личную жизнь человека. Это был звонок, которого я долго ждал. Из Аскерсунда, от старой девы, которая пережила обоих своих родителей и теперь жила одна в большой квартире у маленькой мощенной булыжником площади. Она была добрым другом моих родителей и прилежно посещала службы, которые мой отец проводил в церкви Вибю. Я много раз бывал в ее большой квартире, заполненной античной мебелью и картинами. Ее отец был в свое время преуспевающим лесозаводчиком и к тому же интересовался искусством. После смерти он оставил ей невероятно ценное собрание портретов XVIII века, в том числе принадлежавших кисти Лундберга, Паша и многих других. Каждый раз, когда я бывал у нее, то просил не забыть обо мне, если ей захочется что-то продать, по всякий раз она лишь мягко улыбалась и отрицательно покачивала своей седой головой. Ей не захотелось расставаться с коллекцией, все должно остаться так, как это было при родителях. Но теперь она решила осуществить свою давнюю мечту и отправиться в кругосветное путешествие.
— Я так часто думала об этом, — говорила она по телефону, — и к тому же с каждым днем я становлюсь все старее. Если живешь в городе, где нет даже железной дороги, то понимаешь в конце концов, что настало время посмотреть, что происходит за его пределами. Потому что скоро станет совсем поздно и ничего не сможешь сделать, даже если будешь очень хотеть. Так что, Юхан, теперь можешь приехать и выбрать картину, которую ты захочешь купить. Я не хочу продавать никому другому, потому что в нынешние времена не знаешь, где тебя обманут. Но тебя я знаю еще с тех пор, когда ты был мальчишкой, так что тебе я доверяю.
И я последовал своему принципу ковать железо, пока горячо. «Кто знает, — думал я, — слушая ее, может быть, завтра она передумает». Никогда не знаешь, как поступят эти старики. Поэтому, выяснив по телефону у своего бухгалтера, как обстоят мои дела с банковским кредитом, этим тайным оружием каждого антиквара, часом позже я уже катил в сторону Аскерсунда. Было всего пять часов. Шоссе не было пустым, а к вечеру движение стало более плотным. Но, выехав вовремя, в потоке машин я без задержек приближался к цели.
Мне нравится вести машину. Это успокаивает и отвлекает от забот. При этом хорошо думается. Если, конечно, не спешишь и не нужно повышать скорость и обгонять. От этого повышается давление и уровень адреналина в крови и создаются основы для стресса и язвы. Нет, на машине надо ездить тихо и спокойно, в приятном и мягком темпе. Думать, что, чем быстрее едешь, тем скорее приедешь, — всего лишь иллюзия.
Перед въездом в Стренгнэс я, как обычно, когда езжу в ту сторону, остановился у бензозаправки с пристроенным рядом маленьким кафе и баром. Я останавливался ради души и тела. Не говоря уже о том, чтобы дать отдохнуть и машине. Отчасти мне надо было размять ноги, отчасти — не хотелось пропустить и так запоздавший послеобеденный кофе. Он оказался черным, горьким и чуть теплым, словом, весьма далеким от идеала Талейрана. Этот французский государственный деятель, один из инициаторов Венского конгресса 1814 года, на котором рисовалась новая карта Европы после наполеоновских войн, дал такую характеристику идеала того напитка, жалкое подобие которого плескалось в моей чашке: «Кофе должен быть горячим, как геенна, черным, как дьявол, чистым, как ангел, и сладким, как любовь».