— Мне казалось, что это никого не касается. Но теперь… Теперь, когда ты сказал, «что это не несчастный случай…
Я молча ждал, уловив нерешительность в ее серо-голубых глазах.
— Андерс фон Лаудерн был гомосексуалистом, — сказала она быстро, словно решив избавиться от того, что знала, и, взяв салфетку, стала сосредоточенно вытирать стол в том месте, куда капнул мед.
Я даже не понял, что она сказала. Андерс? Откуда она это взяла?
Она заметила, что я не верю ей, что не понимаю смысла только что сказанного.
— В тот вечер, когда он устраивал обед в Банке, я почему-то не могла заснуть. И Голден просился гулять. — Она кивнула на лабрадора, растянувшегося у камина. Услышав свое имя, он тут же поднял голову и насторожился, но потом опять успокоенно засопел в обычном своем полусне.
— А поскольку в такое время года тут бегают зайчата, косули и другой молодняк, я не могла выпустить его без поводка. И хотя он домашний пес, в нем глубоко сидит инстинкт охотника. Так что мне пришлось выйти с ним. Мы, как обычно, пошли вдоль берега озера и когда дошли почти до мостков Банки, я услышала голоса. — Она опять замолчала.
— Ты узнала, чьи это были голоса?
— Я узнала только голос Андерса. Он был пьян. Это было заметно. Он говорил запинаясь. Но я видела их. Андерс был голый. Он обнимал другого мужчину. Они как будто целовались.
ГЛАВА XXVII
— Сколь! — сказала она.
— Сколь! — сказали мы.
Семь водочных рюмок на длинных ножках с монограммой Густава III были подняты, поднесены к губам, секундная пауза — и раздалось единое «а-ах».
«Словно ритуал в какой-нибудь секте», — подумал я и запил холодную водку глотком пива. А это и был ритуал, уходящий корнями во многовековую историю. Дело в том, что мы ели раков у Маргареты Андерссон в Слагсте: Когда мы приехали, круглая луна висела над растущими в парке деревьями, особые фонари по случаю ракового праздника светили на выходящей к озеру террасе, где стоял накрытый к ужину стол, и водка была упрятана в большие блестящие блоки льда.
После закусок — маленьких битков и нескольких сортов маринованной сельди — две официантки в чернобелом внесли на серебряных блюдах традиционное августовское угощение. Дикая утка с рябиновым желе. К ней подали изысканное вино «От Брион» урожая великого 1961 года. «Это почти святотатство», думал я, чувствуя прекрасный вкус во рту. Для нас, простых смертных, слишком изысканно. И я поблагодарил мою счастливую звезду за то, что Барбру Лунделиус тоже смогла приехать сюда. Она была за рулем, настояла на том, чтобы мы ехали на ее машине. Маргарета спросила меня, кого я особенно хотел бы видеть на ее раковом празднике, и ничего не имела против Барбру. Конечно, я не потому предложил Барбру, чтобы та отвезла меня домой. Мои намерения были куда серьезнее. Но ничего не поделаешь: отказаться от фантастического бордо Маргареты было сложно, может быть, слишком сложно. Однако с водкой, подаваемой к ракам и сельди, я был осторожен и поднимал рюмку больше для блезиру. Мне нужно было сохранить голову ясной. Сегодня вечером мне нельзя было допускать ошибок.
По праву старшинства Свен Лундман проводил хозяйку к столу, с другой стороны от нее уселся Эрик Густафсон. В честь праздничного вечера он был облачен в рачьего цвета алый блейзер с монограммами на золоченых пуговицах, розовую рубашку; на шее вместо галстука у него был синий шелковый шарф. Элисабет тоже была приглашена, как и Гуннар Нерман.
— Для меня, старой шведки, живущей за границей, а теперь такие, как я, зовутся «швед в мире», сегодняшний день — апогей года, — сказала Маргарета, приветствуя нас. — От многого в жизни я могу отказаться, многим могу пожертвовать, но не троньте раков и водку в августе! Вообще-то, я водки не пью, но в такие дни без этого не обойтись. Ешьте сколько хотите дикую утку из озера Слагста и шведских раков. А на десерт будет малина из сада. Желтая малина. Это наш маленький местный деликатес.
Я оглядел стол. Семь человек. Прекрасно образованные, хорошо воспитанные. Люди с карьерой. С разной карьерой, конечно, но каждый — по-своему успешной. Шведская идиллия в обстановке высшего общества. Праздничный стол с раками, накрытый летним поздним вечером в старинном замке, и полная луна висит над макушками деревьев. Но идиллия была призрачной. Среди нас находился убийца. У роскошного фасада виднелась мрачная задняя стена.
Середину стола венчало огромное серебряное блюдо, заваленное блестяще-красными раками с черными глазками. Там и сям торчали большие укропные кроны. Они выглядели как экзотические миниатюрные деревья, раскинувшие свои ветви над рачьей горой.