— Голоса как раз не первый класс, у меня дома есть записи и получше.
— К сожалению, я не настолько разбираюсь в оперном искусстве, чтобы отличать хорошее от лучшего, — один из постыдных недостатков моего образования.
— Я тоже не особо разбираюсь. И вкус к опере приобрел уже в зрелом возрасте… Знаете что, а не махнуть ли нам с вами в одно чудесное местечко в Джорджтауне? В нем, как правило, обретаются люди не очень нормальные, но добродушные в своей основе, любящие попеть и попить вместе. Хозяин — мой друг, играет на пианино. Он некогда сколотил миллион на продаже хрустящего картофеля, потом загнал к чертовой матери весь свой бизнес и открыл песенный клуб. Не знаю, как вам понравится его заведение, но там дают бутерброды с бифштексом в чесночном соусе и до самого закрытия играет музыка, иногда хорошая, так что решайтесь!
— Там по-прежнему есть хрустящий картофель?
— Лучший в Вашингтоне и окрестностях!
— Тогда поехали!
Не желая сидеть рядом с баром и пианино, Теллер повел Сюзанну в тихий угол подальше от оркестрового возвышения. Пока она с любопытством осматривала посетителей, собравшихся здесь в субботний вечер, они обменялись всего одним-двумя словами. Тем временем принесли спиртное и бутерброды.
— Ну и как первое впечатление? — спросил Теллер не без самодовольства.
— Пока никак, я еще не успела попробовать бифштекс.
— Нет, как вам само заведение? Приятная атмосфера, правда?
— Да, только…
— Ну, что вас не устраивает?
— Только печально наблюдать за посетителями в баре для одиночек.
— Одиночек? Ничего себе! Разве я посмел бы вас сюда привести, будь это бар для одиночек?
— Не раздражайтесь, прошу вас, мне просто чуть-чуть грустно оттого, что те женщины, что сидят около пианино, пришли сюда сами по себе, без мужчин…
— Так в том-то вся и прелесть «Джулио», что это не бар для одиночек, а клуб в подлинном смысле слова, без хамства, без мордобоя, сюда женщины могут приходить без всяких опасений — никто их не тронет.
— Наверно, вы правы. Мне почему-то здесь вспомнилась Вера Джонс, помните, секретарша доктора Сазерленда?
Теллер отрезал ломтик бифштекса и со смаком отправил в рот.
— Вкусно! Ешьте, не то остынет.
— Как вам показалось, она была замужем?
— Вера Джонс? Ну, как правило, большинство женщин все же успевают вкусить замужества, а о ней сразу можно сказать, что замужем никогда не была. Но все равно в баре для одиночек я ее себе не представляю — это не для нее.
— А что для нее?
— Ресторан поукромней, столик на двоих, женатый любовник с двадцатилетним стажем…
— Сазерленд-старший, например?
— Вряд ли, хотя утверждать не берусь. Я просто хотел сказать, что ей достанет и верности и скрытности для затянувшегося двадцатилетнего пребывания в любовницах. А вы как считаете?
— Согласна. Вам как мужчине она кажется интересной?
— Даже красивой, но красота какая-то холодная, отвлеченная.
— Скрывающая тайную страсть, как пишут в пошлых романах.
— Вполне возможно.
— Есть основания для подозрений?
— На этом этапе у нас есть основания подозревать буквально всех.
— И девять верховных судей в том числе?
— Да, и девять верховных судей. Но знаете, кто меня особенно интересует?
— Не знаю и спросить не решаюсь.
Теллер усмехнулся:
— Эта девушка, судебный клерк, Лори Роулс. На похоронах она с первой до последней минуты рыдала. Такое впечатление, что их отношения с Сазерлендом выходили за рамки чисто служебных.
— Шерше ла фам, а?
— Чего-о?
— Судья Чайлдс дал мне такой совет: ищите женщину. А вы с Лори Роулс беседовали?
— Не лично. Один из моих подчиненных ее допросил. Говорит, что симпатизировала Кларенсу, так как с ним было легко и приятно работать. Алиби у нее шаткое, так ведь и у многих других оно в лучшем случае сомнительно.
— Я могу с ней поговорить, если хотите. Не допросить, а поговорить по душам, возможно, мне она и откроется как женщине.
— Что ж, попробуйте. Сейчас она временно работает у председателя суда. До этого ее шефом был старик Коновер.
— Хорошо, я позвоню ей в понедельник утром.
К столику подошел владелец клуба Джулио и спросил Теллера, нет ли у него желания спеть для народа, но тот отказался. В дело вмешалась Сюзанна:
— Спойте, прошу вас. Мне еще не приходилось слышать поющего полицейского инспектора.
— И не скоро услышите, — сказал Теллер, чуть смутившись, но все же поднялся из-за столика, прошел на оркестровое возвышение и взял в руки микрофон. Джулио заиграл вступление к песне «Проходит жизнь».