Сзади неожиданно что-то упало со звоном.
— Виноват, — извинился охранник, нагибаясь за выпавшей из рук связкой ключей, — вы даже вздрогнули, мисс Роулс.
— Да, наверно. Нервы сдают. Сейчас они у всех нас на пределе.
Глава 15
Ее шаги он заслышал еще на лестнице, потом копание в сумке в поисках ключа, наконец, звук ключа, повернутого в замке. Раскрылась дверь, и она показалась на пороге тесной, заставленной и захламленной квартирки.
— Ты где ходила? — недовольно осведомился Дэн Брейжер из своего инвалидного кресла у окна. За окном, заливая предсумеречной теплой желтизной Бродвей, Норт-Бич и весь огромный город Сан-Франциско, вечер наступал на смену дню. В это время, как ни в какое другое, виден был слой грязи на окнах — накопившийся за годы толстый слой пыли снаружи и буро-коричневый слепой налет дегтя и никотина внутри.
Поставив пакет с продуктами на служившую столом колоду мясника в центре комнаты, сожительница Брейжера Шерил Фиггс передала ему почту.
— Ты где ходила, я спрашиваю? — повторил Брейжер, перебирая полученные за день конверты.
— Где я могла ходить? По дороге с работы зашла в магазин, купила поесть. Как ты себя чувствуешь? — спросила Шерил, заметив выпитую почти до дна бутылку джина, которую купила только вчера.
Брейжер вскрыл один из конвертов, достал чек на свое имя от члена Верховного суда Моргана Чайлдса, выписанный, как обычно, на личный счет судьи в Мэриленде. Вместо обратного адреса на записке в конверте был указан лишь номер почтового ящика.
— Тебе прислали пособие по инвалидности, — сказала Шерил.
И этот конверт Брейжер вскрыл, но тут же выронил оба чека на полуистертый искусственный восточный ковер.
— Я, кажется, спросила, как ты себя чувствуешь, неужто трудно ответить? — Шерил сбросила с ног туфли, стянула через голову алый свитер. Она была из тех женщин, кого нельзя в полном смысле назвать непривлекательными. Но из-за вечно опущенных уголков рта создавалось неизменно унылое выражение лица. Светлые волосы всегда казались растрепанными и сальными, и ни один шампунь — а Шерил много их перепробовала — не мог придать им блеска. Лицо, худое, измученное и очень бледное, крапили сгустками на обеих щеках крохотные шрамики — следы юношеских прыщей, которые Шерил неискусно скрывала под слоем румян. Фигура удалась — высокая, стройная, но кожа на руках, ногах и животе была мучнисто-белой, податливой и рыхлой, точно у женщины много старше ее возрастом. «Растянула, дура, кожу при родах, — то и дело повторяла она, лежа с Дэном в постели. — Небось, не рожала бы четверых, ничего б не было».
Как-то, когда Шерил в очередной раз посетовала на кожу, Дэн взорвался: «Есть из-за чего ныть — шрамы на брюхе. Вон у меня обе ноги отняли — и то не скулю!» О своем увечье он говорил крайне редко, поэтому Шерил несколько дней ходила с сознанием вины перед ним за то, что затронула больную тему.
Она принесла из кухни лед, поверх него выплеснула в стакан Дэну остатки джина, себе налила виски с содовой и присела у стола.
— Я принесла сегодняшнюю газету, — сказала она.
— Сама ее и читай, — ответил он, по-прежнему глядя в окно, откуда падал на стол тусклый свет, поблескивая на кубиках льда и джине.
Послушно развернув газету, она стала ее просматривать и вдруг встрепенулась:
— Дэн, тут большая заметка о твоем друге Чайлдсе.
Брейжер обернулся к ней, спросил сквозь зубы:
— И что о нем пишут?
Несколько минут, шевеля губами, Шерил молча читала газету.
— Нет, не совсем про него, больше про это убийство в Верховном суде. Слу-у-шай, Чайлдса-то, оказывается, допрашивала в самолете та женщина, что расследует дело от Министерства юстиции. Ее зовут Пиншер, Сюзанна Пиншер.
Брейжер на это ее сообщение лишь неопределенно хмыкнул.
— Тут говорится, что следствие пока воздерживается от публичных заявлений, но у репортера якобы есть свой источник информации. По его сведениям, круг подозреваемых сужается до женщин, с которыми был связан Сазерленд… ох, и бабник же он был!
— Что там еще о Чайлдсе?
— О Чайлдсе? Ничего. Ах, нет, погоди, вот тут что говорится: «Судьи стремятся задернуть завесой секретности проводимое в Верховном суде расследование», — она взглянула поверх края газеты на Брейжера. — И правильно делают, не то станут тут всякие шнырять и разнюхивать — и это в Верховном суде!