— Кто входил после этого в его купе?
— Его лакей, мсье, и молодой американец, его секретарь.
— И больше никто?
— Нет, мсье, насколько мне известно.
— Отлично. Значит, вы видели или, вернее, слышали его в последний раз именно тогда?
— Нет, мсье. Вы забыли: он позвонил мне без двадцати час, вскоре после того, как поезд остановился.
— Опишите точно, что произошло.
— Я постучался в дверь, он отозвался — сказал, что позвонил по ошибке.
— Он говорил по-французски или по-английски?
— По-французски.
— Повторите в точности его слова.
— Се n’est rien, je me suis trompe[24].
— Правильно, — сказал Пуаро. — To же самое слышал и я. А потом вы ушли?
— Да, мсье.
— Вы вернулись на свое место?
— Нет, мсье. Позвонили из другого купе, и я сначала пошел туда.
— А теперь, Мишель, я задам вам очень важный вопрос: где вы находились в четверть второго?
— Я, мсье? Сидел на скамеечке в конце вагона лицом к коридору.
— Вы в этом уверены?
— Ну конечно же... Вот только...
— Что — только?
— Я выходил в соседний вагон, в афинский, потолковать с приятелем. Мы говорили о заносах. Это было сразу после часа ночи. Точнее сказать трудно.
— Потом вы вернулись в свой вагон... Когда это было?
— Тогда как раз раздался звонок, мсье... Я помню, мсье, я уже говорил вам об этом. Меня вызывала американская дама. Она звонила несколько раз.
— Теперь и я припоминаю, — сказал Пуаро. — А после этого?
— После этого, мсье? Позвонили вы, и я принес вам минеральную воду. Еще через полчаса я постелил постель в другом купе — в купе молодого американца, секретаря мистера Рэтчетта.
— Когда вы пришли стелить постель, мистер Маккуин находился в купе один?
— С ним был английский полковник из пятнадцатого номера. Они разговаривали.
— Что делал полковник, когда ушел от Маккуина?
— Вернулся в свое купе.
— Пятнадцатое купе — оно ведь близко от вашей скамеечки, не так ли?
— Да, мсье, это второе купе от конца вагона.
— Постель полковника была уже постелена?
— Да, мсье. Я постелил ему, когда он ужинал.
— В котором часу они разошлись?
— Не могу точно сказать, мсье. Во всяком случае, не позже двух.
— А что потом?
— Потом, мсье, я просидел до утра на своей скамеечке.
— Вы больше не ходили в афинский вагон?
— Нет, мсье.
— А вы не могли заснуть?
— Не думаю, мсье. Поезд стоял, и поэтому меня не клонило ко сну, как обычно бывает на ходу.
— Кто-нибудь из пассажиров проходил по коридору в сторону вагона-ресторана или обратно? Вы не заметили?
Проводник подумал.
— Кажется, одна из дам прошла в туалет в дальнем конце вагона.
— Какая дама?
— Не знаю, мсье. Это было в дальнем конце вагона, и я видел ее только со спины. На ней было красное кимоно, расшитое драконами.
Пуаро кивнул.
— А потом?
— До самого утра все было спокойно, мсье.
— Вы уверены?
— Да— Да, извините. Вы же сами, мсье, открыли дверь и выглянули в коридор!
— Отлично, мой друг, — сказал Пуаро. — Меня интересовало, помните вы об этом или нет. Между прочим, я проснулся от стука — что-то тяжелое ударилось о мою дверь. Как зы думаете, что бы это могло быть?
Проводник вытаращил на него глаза:
— Не знаю, мсье. Ничего такого не происходило. Это точно.
— Значит, мне снились кошмары, — не стал спорить Пуаро.
— А может, — сказал мсье Бук, — до вас донесся шум из соседнего купе?
Пуаро как будто не расслышал его слов. Вероятно, ему не хотелось привлекать к ним внимание проводника.
— Перейдем к другому пункту, — сказал он. — Предположим, убийца сел в поезд прошлой ночью. Вы уверены, что он не мог покинуть поезд после того, как совершил преступление?
Пьер Мишель покачал головой.
— А он не мог спрятаться где-нибудь в поезде?
— Поезд обыскали, — сообщил мсье Бук, — так что вам придется отказаться от этой идеи, мой друг.
— Да и потом, — сказал Мишель, — если бы кто-нибудь прошел в мой вагон, я бы обязательно это заметил.
— Когда была последняя остановка?
— В Виньковцах.
— Во сколько?
— Мы должны были отправиться оттуда в одиннадцать пятьдесят восемь. Но из-за погоды вышли на двадцать минут позже.