— Мариночка, а где Никита Андреевич? — тихо спросила у нее Виолетта.
— Они с Ларисой Арамовной только что вернулись из города — их приглашали на дипломный концерт выпускников колледжа искусств.
Виолетта обиженно поджала губы:
— Интересно, а почему только их? Других заслуженных артистов не нашли?
Марина опустила глаза и расправила складки форменного платья — настолько строгого, что на нем даже карманов не предполагалось.
— Это господин Кутик распорядился, на его машине они и ездили. И с папочкой, уж конечно, не посоветовался, — Сиделка повела бровкой в сторону джентльмена, которого Виолетта небрежно называла Артемоном.
— Ах, понятно, я — заложница непростых отношений между великовозрастным дитятей и его престарелым отцом. Я в тюрьме, я — заключенная! — Виолетта артистично заломила тонкие руки.
Марина усмехнулась:
— Ну вы скажете, Виолетта Антоновна! От такой тюрьмы полстраны бы не отказалось. И выбор у вас есть: можете дома жить или здесь на полном пансионе. А можете и замуж за Леонида Николаевича выйти…
Из-за плеча пациентки сиделка бросила хитрый взгляд на Артемона, спорящего с кем-то по мобильному.
Виолетта передернула плечами:
— Нет, уж лучше здесь. Раз я не вышла за него тридцать лет назад, то…
— И верно, Виолетта Антоновна. У Леонида Николаевича до сих пор ветер в голове гуляет, как мальчишка, ей-богу! С Никитой Андреевичем никакого сравнения.
— С Никитой любому трудно соперничать. А на Артемона ты взъелась из-за его розыгрышей. Как он тебя тогда — на Новый год!
Виолетта расхохоталась совсем по-девчоночьи, а Марина покраснела и процедила:
— Оно конечно, можно шутить, пока есть на что жить. А вот надоест господину Кутику содержать никчемного папашу — того и гляди, тот опозорит перед прессой. И запихнут Леонида Николаевича в какое-нибудь заведение закрытого типа…
Виолетта вдруг заерзала в кресле и раскапризничалась:
— Не стану сегодня принимать лекарства, желаю упиться шампанским, и пропади все пропадом! Арте-мон!
Она решительным жестом пресекла попытку сиделки возразить.
— Да, моя несравненная! — подскочил к даме сердца Кутик-старший.
— Шампанское будет?
— Непременно, водитель везет нам целый ящик. Я приказал. Поставил, так сказать, на место сыночка.
Он схватил руку Виолетты и приложился к ней губами.
— Я заслужил мою любимую арию? — просюсюкал престарелый кавалер и с чувством провыл:
— «Ча-астичка черта в нас, в сиянье наших глаз…»
— О, боже! Леонид, изволь немедленно прекратить! — Певица прикрыла глаза ладонью.
Тот покорно замолчал — если звезда назвала его по имени, а не привычным «пуделиным» прозвищем, то она действительно была недовольна.
В гостиную спускались постояльцы пансионата, среди которых были известные в прошлом артисты, музыканты, танцовщики. Заведение содержалось отчасти на их собственные средства, отчасти — на деньги меценатов и филантропов. Самым значительным из них был олигарх Кутик.
Его почтенный отец в пансионате не жил, но проводил здесь почти все время. Много лет назад он вел на телевидении передачи об искусстве и вращался в богемных кругах. Когда-то его представили солистке оперетты Виолетте Нежиной. Вероятно, ее неприступность и стала причиной того обожания, которое Ку-тик-старший изливал на артистку последние десятилетия.
Ходили слухи, что олигарх не одобрял пребывание отца в пансионате в качестве задержавшегося «гостя», но источники, близкие к семейству Кутик, от комментариев уклонялись.
В гостиной стало шумно, и Виолетта призвала своего «ангела-хранителя».
— Мариночка, я должна привести себя в порядок, чтобы все было по высшему разряду.
— Вы всегда великолепны, моя королева!
Артемон хотел проводить даму сердца в ее апартаменты, но его отвлекли другие обитатели пансионата. В гостиную вошла пожилая пара.
Крупный, с широкими плечами, атлетически сложенный мужчина с седой гривой глубоким басом приветствовал собравшихся. Его сопровождала женщина, такая величавая и яркая, какой могла бы быть Клеопатра, доживи она до преклонных лет.
— Лариса Арамовна! — подскочил к ней Артемон. — Как вам понравилось младое племя? Свежая кровь в искусстве, да?
— Есть талантливые ребята. Но, как вы понимаете, меня интересовали в основном пианисты. О вокалистах спрашивайте у Никитушки.
Она не сказала ничего особенного, не насмехалась над Артемоном, как Виолетта, но почему-то бывший телеведущий, не боявшийся ничего и никого, под ее взглядом занервничал.