Как по команде дамы отвернулись друг от друга: Виолетта обмахивалась краем шали, улыбаясь Никите, а Лариса уставилась в ноты, хотя могла играть вслепую.
Когда замолк финальный аккорд, некоторое время стояла мертвая тишина, а потом сразу стало шумно, многие зрители вставали со своих мест, певца окружили. Виолетта тоже подошла к раскрасневшемуся Никите, воскликнув:
— Нам всем нужно выпить! Всем шампанского!
Потом оглянулась в поисках своего бокала. Марина, обойдя рояль, подхватила его и попыталась унести к столикам.
— Куда, змея?! Немедленно верни!
— Виолетта Антоновна! Вам вредно, вы лекарства не пили!
— Отдай! — крикнула певица, изящно опускаясь на стул. — Не мешай развлекаться, ладно? А то не оставлю тебе своих цацек. — Она обаятельно улыбнулась Марине.
Та вздохнула и направилась к пациентке. К ней бросился и верный Артемон, чтобы забрать шампанское у сиделки и поднести даме сердца. Он споткнулся и чуть не упал, но Марина ловко подхватила суетливого старца одной рукой под ребра, хотя рисковала уронить бокал Виолетты. Ей удалось удержать его, почти зажав между собой и Артемоном. От толчка голова Артемона откинулась назад, он нелепо взмахнул руками. Марина, укоризненно вскинув брови, взглянула на Виолетту — заметила ли та конфуз рыцаря? К счастью, в результате ее маневра никто не пострадал.
— Благодарю вас, милочка, — пробормотал немного помятый старец.
— Помогать нашим дорогим старичкам — моя работа!
Смутившись, Артемон забрал у сиделки шампанское и поднес его Виолетте. Чтобы сгладить впечатление от своей неловкости, он сразу направился к столикам, пробормотав, что за Никитой тоже надо поухаживать.
Наклонив голову, Виолетта посмотрела на напиток, который немного выдохся, но еще поигрывал пузырьками, лукаво усмехнулась Ларисе и подошла к Никите:
— Друг мой, возьми мой фужер. Я отпила глоток, а теперь ты выпей. Надеюсь, не брезгуешь? — Чуть подкрашенные брови певицы иронически приподнялись.
Никита ответил несколько натянутой улыбкой и принял бокал из рук дамы:
— Конечно, я выпью, благодарю тебя, Виола.
Он подошел к Ларисе, поставил шампанское на крышку рояля, наклонился и поцеловал руку пианистки.
Лариса с нежностью спросила:
— Как ты чувствуешь себя, Никитушка? Тебе надо следить за давлением.
— Я чувствую себя на тридцать лет моложе.
Потом он подхватил бокал и провозгласил сочным басом:
— За самую замечательную женщину, преданного друга и доброго человека! Думаю, вы все понимаете, о ком я говорю!
— Конечно, мы все понимаем, о ком речь, — со вздохом ответил Артемон, который сам собирался любезно подать Никите шампанское, но опоздал.
Откинув седую голову, певец одним глотком выпил весь напиток.
— Жизнь… — Вдруг он прижал широкую ладонь к горлу и, задыхаясь, упал на пол.
— Никита! — Лариса рухнула рядом, пытаясь схватить его за руки.
Немедленно возле певца оказались работники пансионата. Врач и медсестры оттеснили Ларису, перебрасываясь отрывочными фразами. Кто-то из постояльцев помог пианистке сесть, Виолетта пыталась прорваться к Никите, но ее с двух сторон держали Артемон и Марина.
— Пожалуйста, отойдите все, ему нужно больше воздуха, — скомандовал врач.
Он всегда дежурил в пансионате во второй половине дня.
— Что с ним? — прокричал Виолетта.
— Скорее всего, простой обморок, вероятно, гипертонический криз, — ответил врач почти машинально.
— Неужели так могло на него повлиять шампанское? — удивился кто-то. — Ведь и выпил-то всего ничего…
— Выпил залпом, а еще нагрузки, для его возраста лишние, — пожал плечами дежурный врач, глядя на монитор аппарата. — Черт, плохо дело. Надо перенести в реанимационный блок!
Возникла суета: Галанина переносили в медицинскую часть пансионата, а постояльцев разводили по их комнатам. Виолетта уходить отказалась категорически и осталась сидеть в кресле с видом королевы в изгнании. При ней, конечно, остались растерянный Артемон и обеспокоенная Марина. Лариса пыталась прорваться к Никите, но сразу вернулась в гостиную.
— Меня не пустили, — тихо сказала она и, помолчав, добавила: — Значит, все плохо.
Ей никто не ответил, только Артемон поцокал языком, выражая сочувствие, но смотрел при этом на Виолетту с каким-то отчаянием.
Приехала «скорая», кто-то топал по коридору, мелькали белые халаты медсестер. Поскольку Виолетта игнорировала все воззвания Марины к разуму, сиделка, чтобы чем-то занять себя, принялась аккуратно расставлять стулья, собирать бокалы. Тот, из которого пил Никита — одиноко стоящий на крышке рояля, — она поставила среди остальной грязной посуды.