Никита ответил несколько натянутой улыбкой и принял бокал из рук дамы:
— Конечно, я выпью, благодарю тебя, Виола.
Он подошел к Ларисе, поставил шампанское на крышку рояля, наклонился и поцеловал руку пианистки.
Лариса с нежностью спросила:
— Как ты чувствуешь себя, Никитушка? Тебе надо следить за давлением.
— Я чувствую себя на тридцать лет моложе.
Потом он подхватил бокал и провозгласил сочным басом:
— За самую замечательную женщину, преданного друга и доброго человека! Думаю, вы все понимаете, о ком я говорю!
— Конечно, мы все понимаем, о ком речь, — со вздохом ответил Артемон, который сам собирался любезно подать Никите шампанское, но опоздал.
Откинув седую голову, певец одним глотком выпил весь напиток.
— Жизнь… — Вдруг он прижал широкую ладонь к горлу и, задыхаясь, упал на пол.
— Никита! — Лариса рухнула рядом, пытаясь схватить его за руки.
Немедленно возле певца оказались работники пансионата. Врач и медсестры оттеснили Ларису, перебрасываясь отрывочными фразами. Кто-то из постояльцев помог пианистке сесть, Виолетта пыталась прорваться к Никите, но ее с двух сторон держали Артемон и Марина.
— Пожалуйста, отойдите все, ему нужно больше воздуха, — скомандовал врач.
Он всегда дежурил в пансионате во второй половине дня.
— Что с ним? — прокричал Виолетта.
— Скорее всего, простой обморок, вероятно, гипертонический криз, — ответил врач почти машинально.
— Неужели так могло на него повлиять шампанское? — удивился кто-то. — Ведь и выпил-то всего ничего…
— Выпил залпом, а еще нагрузки, для его возраста лишние, — пожал плечами дежурный врач, глядя на монитор аппарата. — Черт, плохо дело. Надо перенести в реанимационный блок!
Возникла суета: Галанина переносили в медицинскую часть пансионата, а постояльцев разводили по их комнатам. Виолетта уходить отказалась категорически и осталась сидеть в кресле с видом королевы в изгнании. При ней, конечно, остались растерянный Артемон и обеспокоенная Марина. Лариса пыталась прорваться к Никите, но сразу вернулась в гостиную.
— Меня не пустили, — тихо сказала она и, помолчав, добавила: — Значит, все плохо.
Ей никто не ответил, только Артемон поцокал языком, выражая сочувствие, но смотрел при этом на Виолетту с каким-то отчаянием.
Приехала «скорая», кто-то топал по коридору, мелькали белые халаты медсестер. Поскольку Виолетта игнорировала все воззвания Марины к разуму, сиделка, чтобы чем-то занять себя, принялась аккуратно расставлять стулья, собирать бокалы. Тот, из которого пил Никита — одиноко стоящий на крышке рояля, — она поставила среди остальной грязной посуды.
Виолетта и Артемон молча наблюдали за ней. Лариса погрузилась в себя, но вдруг поднялась со стула и со словами:
— Больше не могу, — направилась к двери.
Как раз в этот момент в гостиную вошел дежурный врач, растерянно потиравший подбородок.
— Что? — хором спросили Виолетта и Лариса.
— Мне жаль… — покачал головой врач, — Никита Андреевич скончался. Ничего нельзя было сделать, врачи «скорой» подтверждают.
Лариса замерла, а Виолетта закричала и заплакала. Немедленно вокруг нее захлопотали Марина и Артемон, бормоча какие-то утешительные слова. В воздухе запахло нашатырным спиртом — сиделка раздавила ампулу, вылив содержимое на ватный тампон.
— Могу я его видеть? — невыразительно спросила Лариса, даже не повернувшись в сторону певицы.
Врач выдержал ее молящий взгляд и немного помялся:
— Не думаю, Лариса Арамовна. Предстоит неприятная процедура… Никита Андреевич умер… Он отравился.
Виолетта перестала всхлипывать и отвела от своего лица руку Марины.
— Чем он мог отравиться? Что за глупости?
— Увы, к сожалению, это не глупости. Через какое-то время мы будем знать точно, но даже сейчас я совершенно уверен: он умер от синильной кислоты. Простите, я должен идти.
Врач кивнул Марине, доверяя пожилых людей ее заботам, и вышел.
— Но… это невозможно, — прошептала Лариса. — Как? Он ничего не ел, только… — наконец она заметила Виолепу, — только выпил тот бокал шампанского, что ты ему дала!
Певица нахмурилась и обвела глазами гостиную, вспоминая недавние события. Вдруг она привстала с кресла, в ужасе прижав руку к горлу.
— Боже мой! Это ведь меня… Меня хотели убить! — простонала она и потеряла сознание.
Марина и Артемон перенесли Виолетту на диван и с помощью все того же нашатыря привели в себя. Сами, расстроенные и ничего не понимающие, присели рядом. Лариса демонстративно осталась в стороне.
— О чем вы говорили, Виолетта Антоновна? — спросила Марина.
— Вы же сами видели, — прошептала певица, — Никита выпил мое шампанское. Как же так? Выходит, это я убила его? — Она заплакала, прижав руки к лицу, как ребенок.
— Верно, — с нескрываемой ненавистью бросила Лариса, — ты убила Никиту, ведьма!
— Тише, тише, дорогая, — всплеснул руками Арте-мон, — вы сами не знаете, что говорите!
Лариса вскинула голову:
— Еще как знаю! Она отравила Никиту, потому что он вырвался из-под ее власти. Ему не было до нее никакого дела!
— Лариса Арамовна, не стоит бросаться словами, о которых мы все потом можем пожалеть.
— Вы сами слышали — Никита умер от синильной кислоты, значит, его не могли отравить ранее. Мы были в городе на дипломных выступлениях, там и обедали. Но ели с ним одно и то же. А здесь он ничего не успел ни выпить, ни съесть — только то проклятое шампанское!
Неожиданно Виолетта выпрямилась на диванной подушке и вытерла слезы.
— Почему это я его отравила? — язвительно спросила она. — А вдруг это ты подсыпала что-то в бокал?
— С какой стати? У меня не было причин убивать Никиту!
— Ты не его, а меня хотела убить! Ты же знала, что это мой бокал. И он стоял на рояле рядом с тобой!
— Невозможно! — Лариса развела руками, — Даже если бы я и хотела тебя отравить, как я могла бы это сделать, аккомпанируя, на глазах у десятков людей? Где у меня был спрятан яд?
— В нотах! Смотрите, их целая кипа! Зачем они?! — Виолетта почти визжала. — Ты все можешь сыграть с закрытыми глазами.
Марина поспешила вмешаться:
— Я вообще не верю, что кого-то хотели убить. Здесь какая-то ошибка.
— Вот именно — ошибка! — прошипела Виолетта, неожиданно подскочив с дивана.
Довольно резво она подбежала к роялю и стала рыться в нотах, расшвыривая их вокруг. Лариса наблюдала за ней, явно не собираясь ее останавливать.
— Ты хотя бы знаешь, что ищешь?
— Знаю! — В сторону дивана полетел потрепанный альбом и упал к ногам Марины, — Какой-нибудь пузырек, баночку, шприц, в конце концов!
Виолетта расправлялась с нотами, как с врагами.
— Вам вредно так волноваться! — строго напомнила ей Марина, — Так и до приступа недалеко.
— Напугала! Меня убить хотят, а ты…
— А Никиту — убили! — повысила голос Лариса. — Ты-то живехонька. Убедилась, что у меня нет никакого яда?
— Не совсем. Может, ты спрятала его в… декольте!
Виолетта, прищурив глаза, пошла на Ларису. Та расправила плечи:
— Обыскивать будешь?
— Почему бы нет? Не хочу рисковать, раз ты цели не достигла.
Артемон осмелился выступить в роли миротворца:
— Дамы, дамы, умоляю вас! Дорогая, вам станет плохо!
Но ни одна из них не обратила внимания на его увещевания. Зато Лариса повернулась к Марине:
— Скажите ей, что я не могла ничего добавить в бокал! Вы же стояли позади меня, вы бы видели.
Сиделка молчала, водя языком по губам. Потом покачала головой:
— Вроде бы ничего такого… Но я больше смотрела на Никиту Андреевича. И на Виолетту Антоновну, конечно. Точно не скажу…
— Вот! — торжествующе выкрикнула Виолетта.
Лариса сжала руки и вздохнула с какой-то безнадежностью:
— Ты, конечно, дура и всегда была такой. Ладно, допустим, что я могла бы тебя отравить. Но Никита перед тем, как выпить твое шампанское, подошел ко мне. А я что же — спокойно ждала бы, зная, что там яд? Я бы просто опрокинула бокал! Этого даже ты отрицать не сможешь!