Он с интересом рассматривал зал. Не иначе как Дитер решил подключить к расследованию этого товарища, не очень-то рассчитывая на ментов.
— Он — этнический немец, — усмехнувшись, охарактеризовал журналиста Дитер. — Из наших.
Я вспомнила, что мой прадед тоже немец наполовину, а прабабка полностью, и что?
— Ты что будешь? — вопросительно глядел на меня Дитер. — Бейлис? Виски?
— Эспрессо. — Напиваться в середине дня в мои планы не входило.
— Могу я поговорить с Алисой конфиденциально? — спросил журналист, когда новый, театральный, бармен притащил мне на подносе маленькую чашечку кофе с салфеткой на блюдце и фигурным сахарным печеньем в вазочке, как положено.
— Конечно, — ответил русский директор, словно я была его собственностью. Но я предложению даже обрадовалась. Хоть какое-то разнообразие.
— Тогда я бы пригласил вас, Алиса, в ближайший клуб. Вы же играете в бильярд?
— Играю. Только в пул. — Я натянула улыбку.
— В таком случае я приглашаю вас отведать пару пулов в кафе неподалеку. Если ваши работодатели не возражают?
— Не возражаем, — ответил Кефир, — Все равно через час твоя смена заканчивается, так что вперед. Девочки справятся и без тебя.
Выдержав вопросительные взгляды коллег, я проскользнула в раздевалку.
Виктор ждал меня на улице. До кафе, куда он меня пригласил, мы шли пешком.
Внутри народу оказалось немного. Интерьер значительно беднее, чем в нашем ресторане. Пара бильярдных столов, банальная барная стойка в навязшем уже на зубах стиле хай-тек, абстрактные картины на выбеленных стенах — без изысков. Но все-таки и здесь имелась своя фишка: в углах под потолком обнаружились крупные пауки, каждый в своей сетке. Они подсвечивались синим, зеленым, красным и желтым. Я так и не поняла, что за задумка была у хозяина заведения. Мы сыграли пару партий в пул. Я играю неплохо, так что вышла ничья, хотя не исключаю, что оппонент мне поддался. Потом мы сели за столик и заказали кофе. Есть мне не хотелось. В «Акуле» главповар уже накормил меня французским луковым супом и лососем с шампанским. А в этом пабе, кроме неплохого пива и орешков, ловить нечего. Кофе, правда, неплохой.
— Итак, Алиса, по существу, — начал Виктор, глотнув кофе. Мы сидели в углу, и над журналистом как раз свисал красный паук. Но мой оппонент этого не замечал. — Дитер попросил меня разобраться со странной гибелью вашего коллеги, а светиться часто в вашем ресторане я не могу. Сказал, что вы — самая адекватная из работавших в ту смену, когда умер Григорьев, и сможете мне помочь. Ведь сможете?
— Смотря что для этого придется делать. Если подставлять коллег — вряд ли, — Я отвела взгляд в сторону и сразу же уставилась на зеленого паука. Вот ведь напасть. Сплошные сети вокруг.
— Я не прошу вас никого подставлять, просто хочу прояснить ситуацию. Я кое-что о нем выяснил.
— И что же?
— То, что многие из вас его терпеть не могли. Это так?
— Ну допустим.
— И у многих было желание от него избавиться?
— Я бы не сказала. Недоброжелателей у него хватало, но он сам виноват.
— Да, я знаю, хам был редкостный. Но не суть. Проблема в том, что есть основания предполагать, что Григорьев умер не своей смертью, ему помогли, и рядом с вами работает убийца. А если не выяснить, кто это, то может быть и следующая жертва.
Я постаралась скрыть волнение, представляя, что на мое лицо надели гипсовую маску.
И уставилась в левый угол зала, где сидел желтый паук.
Значит, все-таки убили? Странно, и Илья Муромец намекал на следующую жертву. Вот это настораживает. Мало нам неадекватных посетителей, так еще и маньяк среди своих. Придется разбираться.
— И кстати, вы вполне подходите на эту роль!
— Что? — От возмущения я чуть не подавилась кофе. — На какую еще роль?
— На роль убийцы.
— Аргументируйте.
— Вы работали в ту ночь, когда произошла трагедия. У Григорьева была встреча с любовницей, женой бухгалтера. Об этом узнал бухгалтер и примчался сюда. Григорьев спрятался в холодильнике, выжидал, когда ревнивец с женой уедут. В тот же вечер Григорьев подрался с официанткой Эльвирой.
— Какая завидная осведомленность!
— Для наглядности, — Журналист, как фокусник, выудил откуда-то лист бумаги и ручку.
В центре листа он нарисовал круг, внутри написал «Григорьев», вокруг изобразил лепестки, снабженные именами моих коллег.
«Официантка Эльвира, мотив — личная неприязнь»
«Жена бухгалтера Галина — ревность»
«Официантка Алиса — личная неприязнь?» «Официантка Влада — личная неприязнь?»
«Бармен Павел — соперничество»
«Бухгалтер Геннадий — ревность»
«Уборщица Раиса — скрытый мотив»
«Посудомой Петр — скрытый мотив»
«Кассирша Лариса — скрытый мотив»
«Водитель Константин — скрытый мотив»
«Портье Максим — скрытый мотив»
«Повара» — алиби, уехали раньше.
— А почему рядом со мной и с Владой — вопросы?
— Потому что вы обе хоть и не любили Гришу, но мотивов для его убийства у вас, на первый взгляд, не хватает. Но, возможно, я пока еще чего-то не понимаю.
— Если честно, Григорьева я недолюбливала, но убивать его — бред! Да и смысла не было. По крайней мере для меня. Можете спросить кого угодно — Гриша относился ко мне вполне адекватно.
— А если я скажу, что кое-кто намекал на ваши с ним конфликты?
«О как! Лбами решил столкнуть!»
— И кто же это был? — спросила я, предвидя ответ.
— Нормальные журналисты не выдают свои источники информации, — парировал он.
— И как вы думаете, каким образом кто-то из нас, подозреваемых, мог убить Григорьева, в то время как он находился в холодильнике, к тому же запертом изнутри?
— Ну тут все просто. Итак. В тот вечер Григорьев, по своему обыкновению, решил подклеить очередную проститутку. Что успешно и сделал. Но какой-то доброжелатель позвонил его любовнице Галине, жене бухгалтера. И донес, что ее хахаль клеит новую девицу. Та примчалась. Но потом кто-то позвонил мужу Галины, сообщив, что его благоверная поехала на свидание со своим любовником Григорьевым. Доброхотов у вас хватает. Обманутый муж, выпив с горя, тоже примчался. Кстати, они мне об этих звонках и рассказали, оба. Та еще парочка. Но, когда тебя подозревают в убийстве, еще не то сделаешь.
— И они так легко вам все выложили?
— Конечно. Я ведь представился частным детективом, которого наняли ваши работодатели. Сначала Геннадий и Галина не особенно откровенничали, но, когда я сказал, что они в числе подозреваемых, как-то сразу разговорились. О самом факте измены Галина, конечно, умолчала, об этом я узнал от других.
— А вас наняли наши директора?
В ответ я получила многозначительное молчание.
— И что же вы узнали? — не сдавалась я.
— Галина на некоторое время запиралась в холодильнике вместе с Григорьевым. По ее словам — выяснить отношения. Только потом он там остался один, спасаясь от гнева обманутого мужа. Мужу об этом я, естественно, поклялся не сообщать. А кое-кто из ваших принес Григорьеву коктейль для согрева. Подозреваю, что именно этот коктейль, а отнюдь не роковой сон и послужил причиной его безвременной кончины.
— Но ведь экспертиза показала, что никакого яда в крови нет?
— Это первоначальная экспертиза, она достаточно поверхностная. Результаты гистологической экспертизы еще не готовы, но не исключено, что они выявят в организме покойного некое вещество, отправившее его на тот свет. Хотя сейчас есть препараты, которые растворяются в крови за несколько часов.
— А я-то тут при чем? Даже если предположить, что Грише подсыпали или подлили что-то — я ему этот коктейль не относила.
— Притом что любой из присутствующих в тот вечер, точнее, в ночь, вполне мог добавить ему что-то в коктейль. Вы — не исключение. Учитывая вашу к нему неприязнь, вполне могли что-то придумать. Вашу невиновность нужно доказать. «Интересно», — подумала я, уставившись на синего паука справа, который перебирал лапками в надежде дотянуться до такой же гипертрофированной мухи. «Он всем подозреваемым это говорит? Я ведь не единственная, кто мог желать Грише отправиться в мир иной. Или ушлый журналист для каждого из моих коллег, работавших в ту ночь, находит свой повод для откровенности?»