— В котором и играют ваши «Джазисты».
— Единственная разница — в синкопировании и соло. Джазисты не упускают случая покрасоваться.
Он небрежно усмехнулся. Внезапно он показался Фрине невероятно привлекательным.
— Куда идем сегодня? — поинтересовалась она, когда господин Батлер, убрав тарелки, принес яблочный пирог и сливки.
— В «Джаз-клуб». Местечко несколько…
— Убогое? — предположила Фрина, и он засмеялся.
— Показушное, — согласился он. — И подают только кофе. А джаз-бэнд трудно раскочегарить одним кофе.
— Ну, вы-то с этим справляетесь, если учесть то количество выпивки, которое вы выносили из «Зеленой мельницы».
Тинтаджел вздрогнул — совсем чуть-чуть, Фрина могла бы этого не заметить, если бы не смотрела на него так пристально.
— Невозможно часами дуть в трубу без пива, — попытался оправдаться он. — Требуется усиленное дыхание, и теряется много жидкости. Даже Айрис признает, что пиво идет на пользу тем, кто играет на духовых.
— А как насчет красного вина для банджоистов?
Он снова усмехнулся.
— Я не люблю пиво. В парижских клубах всегда подают vin ordinaire. Très ordinaire1.
— Ах, да, припоминаю. Столовое вино, которое, кажется, и делают из досок.
— В Париже я разучил много хороших мелодий. Можно назвать это ностальгией. Так вы интересуетесь джазом, мисс Фишер?
— Зовите меня Фриной. Да. Замечательная и почти не изученная музыка. Перси Грейнджер считает, что это новый музыкальный стиль.
— Никогда про такого не слыхал — что он играет?
— Господин Стоун, с вами не поймешь — вы шутите или нет?
— Если я буду звать вас Фриной, пообещайте называть меня Тинтаджелом. А вообще-то многие зовут меня Теном.
— Откуда у вас такое имя?
— Мои родители были в отпуске и зачали меня на скале у замка Тинтаджел. Могло быть и хуже. Моего брата зачали в Блэкпуле. К счастью, его решили назвать Александр.
— Александр?
— Сэнди, в честь песков[17].
Фрина хихикнула.
— Ну, так мы идем?
— Еще нет, они разогреются только часам к одиннадцати. А пока можно послушать какие-нибудь ваши диски. Ладно, ладно! Я объявляю расовую Дискриминацию!
Он почтительно перевернул пластинку Бесси Смит[18]. Фрина отхлебнула кофе.
— Блюзы. Я всегда любила блюзы, — пояснила Фрина. — Вот и попросила одного из друзей в Америке купить для меня пластинки с негритянскими записями. Их издавали подпольно. У «Колумбии», должно быть, духу не хватает. Но теперь, когда джаз завоевал популярность, думаю, они снова будут выпускаться.
Появились господин и госпожа Батлер — супруги направлялись в кино. Фрина помахала им рукой.
— Приятно вам провести время! — напутствовала она.
Из фонографа неслись причитания «Блюза пустой постели». Фрина и Тинтаджел сидели молча, а голос, исполнявший божественный распев, тянул каждую ноту, демонстрируя невыносимое страдание.
— Хватит, пожалуй, — сказала Фрина. — А то на меня нападет хандра. У меня есть и новоорлеанские пластинки — поставьте одну из них.
Тинтаджел завел граммофон и поставил «Бэйзин-стрит блюз».
— Потанцуем? — предложил он и раскрыл объятия.
Фрина поднялась к нему.
Продолжительный контакт с мускулистым гладким телом, источающим мужественный запах, смешанный с ароматом мыла и крахмала, всегда сокрушительно действовал на ее и без того не слишком эффективный контроль над основными инстинктами. Фрина неохотно отстранилась и осторожно поцеловала партнера в губы, отметив про себя, что банджоистов целовать гораздо приятнее, чем духовиков, у которых от мундштука твердеют губы.
— Пошли, — вздохнула она. — Мы ведь идем в клуб, помните?
— Ах да, «Джаз-клуб», — пробормотал Тинтаджел Стоун без особого энтузиазма. — Может, в другой раз?
— Сегодня, — настойчиво повторила Фрина и взяла его за руку. — Интересно, — проговорила она. — У вас на мизинце мозоль.
— Интересно? — удивился Тинтаджел. — Я ведь играю на банджо. Струны-то стальные.
17
Пески (the Sands) — именно ими славится курортный городок Блэкпул, расположенный в Англии, на западном побережье Ирландского моря.