Она протянула стянутую тесемкой пачку писем. Их явно много раз перечитывали, а затем любовно сворачивали по первоначальным сгибам и складывали в порядке получения.
— Подлец! — госпожа Фриман негодующе помахала веером. — Я даже не знала, что Виктор писал ему. Мне он ни разу не ответил. А я писала ему каждый год!
— Я бы хотела их забрать, — сообщила Фрина. — Вы их прочитали?
— Нет. Ну, только первое. Он там такое пишет — я просто не могла этого вынести. Так что с удовольствием передам их вам.
Фрина, чувствуя, что более не выдержит общества госпожи Фриман, поднялась и сунула письма в сумку.
— А вы вернете мне Чарльза, вы его вернете? — всхлипнула госпожа Фриман, хватая Фрину за руку.
Мисс Фишер отстранилась, подтвердила, что вернет Чарльза как можно скорее, и вышла.
Фрина остановилась в парке, чтобы понаблюдать за детьми, играющими с духовым ружьем. Вероятно, духовушки, как танцы, пение, езда на велосипеде, игры в мяч и прочие развлечения, которые могли показаться местным властям опасными, в парке были запрещены. Фрина надеялась, что их не застукают. «Пффт!» — чихнуло ружье, бередя смутные воспоминания. Детей было четверо: пухлая белобрысая заводила, худенькая брюнетка, упрямая девчушка с каштановыми волосами и рыжий веснушчатый малыш. Они ссорились; похоже, это их привычный способ общения.
— А теперь я, теперь я! — завыл мальчуган, когда его темноволосая сестрица схватила ружье.
Несмотря на то, что она строила ужасающие гримасы, зажмуривала оба глаза и целилась трясущимися руками, она была непревзойденным стрелком в этой компании.
Пффт!
— О, вот здорово! — воскликнула пухлая блондинка. — В яблочко!
— Не знаю, как это получается, что ты стреляешь лучше, чем мы все, — сказала она, забирая ружье и отдавая меньшей девчушке. — Ты же закрываешь оба глаза, а надо только один. А то как же ты мишень увидишь? Теперь ты, Энн.
Маленькая крепышка уперла приклад в плечо, старательно прицелилась и попала в самый край мишени.
— Сорвалось, — пожаловалась она.
Фрина заметила за деревьями смотрителя парка.
— Дети, бегите, смотритель идет! — крикнула она.
Подхватив ружье, упавшую панаму и бумажную мишень, они бросились наутек.
Фрина завела «Испано-Сюизу» и поехала домой — перекусить для успокоения нервов и почитать письма Виктора.
Тинтаджел Стоун позвонил, чтобы пригласить Фрину еще в один джаз-клуб; она попросила передать, что согласна.
Обед состоял из жареного на гриле мерланга с салатом и отварной молодой картошкой, русской шарлотки[30] и нескольких чашек крепкого кофе. Что-то было не так, размышляла Фрина, не то с правовым консультантом госпожи Фриман, не то с тем, как она поняла его совет. Есть ли разница в правилах наследования, когда человек мертв и когда он только признан таковым? Эти законы — настоящее минное поле. Фрина позвонила в контору Джилли, чтобы прояснить ситуацию. Она надеялась, что та уже простила ее за срыв большого процесса об убийстве, которым Джилли, по ее убеждению, могла прославиться.
— Фрина, как я рада тебя слышать! Извини, старушка, что тороплю тебя, но через час у меня освобождение под залог на Рассел-стрит, а мне приходится лепить кирпичи не только без соломы, но и без глины, извести и даже воды. Чем я могу тебе помочь?
Фрина изложила суть вопроса.
— Нет, она, должно быть, не так поняла своего поверенного. Никакой разницы, мертв человек или признан мертвым, нет. В смысле, для закона. Мне кажется, есть разница только тому, кто остался в живых на необитаемом острове, а государство передает твое имущество неизвестно кому.
— То есть в случае с наследством нет разницы, действительно ли ты умер или просто признан умершим?
— Именно так, дорогая. А теперь, если я тебе пока больше не нужна, я побегу. Просто не представляю, как мне вызволять этого клиента из кутузки, право, не представляю.
Джилли повесила трубку. Прихватив письма и кофе, Фрина расположилась в гостиной на первом этаже. В доме было тихо. Супруги Батлер отдыхали после обеда. Дот поехала навестить сестру которая недавно разрешилась первенцем. Бумага хрустнула, когда Фрина осторожно развернула письмо.
30
Русская шарлотка (Charlotte Russe) — бисквитный торт или пирожные (типа эклеров) с заварным кремом.