Миссис Дэнбери открыла рот, но, прежде чем она успела выступить с опровержением, пожилой мужчина мягко произнес:
– Я уверен, миссис Дэнбери знает об этом, Алек. Хоть с праздником Кейро и произошло недоразумение, я абсолютно уверен в том, что у миссис Дэнбери и мистера Хардинга все под контролем в отношении персонала.
После этой фразы миссис Дэнбери могла лишь кивнуть в знак согласия и произнести:
– Спасибо, ваша светлость.
– Мисс Донован нездоровится, – продолжил он. – А так как уже вечер и все леди удалились отдыхать, услуги мисс Донован больше не требуются. Может, вы можете отвести ее в ее комнату?
– Конечно, ваша светлость, – юбки женщины еле слышно зашуршали, когда она двинулась к двери. Она бросила взгляд на Кендру: – Мисс Донован?
Кендра медлила. Она знала, что от нее ожидалось, знала, что ее попросили – нет, приказали – пойти с миссис Дэнбери. У нее внутри все ходило ходуном, когда она думала над своими вариантами. У нее их не было. Не было выбора, нужно было уходить.
– Желаю вам хорошего вечера, мисс Донован. – Огонек в голубых глазах пожилого мужчины было невозможно никак трактовать.
– Доброго вечера, Дьюк, – смогла она наконец произнести и вышла из комнаты, так что не могла увидеть выражения лиц мужчин, которые из удивленных превратились в негодующие. Когда она прошла в коридор, почувствовала лишь тоскливое принятие, увидев свечи и там.
– Мисс Донован, больше никогда не называйте его светлость Дьюком[15], – сказала миссис Дэнбери, как только их уже не могли услышать из кабинета. – Он для вас ваша светлость, герцог Элдриджский или сэр. И делайте книксен, когда выходите из комнаты своих господ. Вам понятно?
Господ? Кендра сглотнула, но кивнула в знак согласия. Она не обратила внимания на взгляд, полный подозрения, который миссис Дэнбери бросила в ее сторону. Ей нужно было держать язык за зубами. Дьюк, то есть герцог, дал ей отсрочку. Никто не выбросит ее сейчас. По крайней мере пока что.
У нее еще было время, чтобы разобраться в этой дикой ситуации.
Время…
Кендру передернуло. Это было тем самым вопросом, который она специально не задавала в ходе всего этого странного эпизода: время. День, месяц, год. Потому что она боялась ответа.
– А у нее есть какие-то знания, – прокомментировал Алек, сев в кресло и отхлебнув вина с хмурым выражением лица.
Альберт Руферфорд, седьмой герцог Элдриджский и дядя Алека, поднял глиняную трубку, которую он начал наполнять табаком перед тем, как девушка принялась биться в скрытую дверь. С задумчивым выражением он зажег фитиль от огня и поднес его к углублению в трубке. Он пустил клуб дыма и поднял глаза на картину над камином, где была изображена женщина с ребенком.
Прошло двадцать лет, но скорбь никуда не уходила. Иногда она была такой же острой и свежей, как в день, когда впервые возникла. Иногда, как сейчас, это была боль уставшего человека, не пронзительная, а притупившаяся и превратившаяся в ностальгическую тоску.
Алек проследил взгляд своего дяди до портрета его давно умерших жены и ребенка. У Арабеллы была запоминающаяся внешность и в жизни, и на картине. Хоть ему и было всего около двенадцати лет, когда она умерла, Алек помнил ее красоту, черные волосы и карие глаза, ее общительность и теплоту.
Каждый раз, когда он бывал у дяди и тети, их отношения всегда казались ему идиллическими. Но это могло быть и из-за того, что его собственная жизнь была от идиллии далека. Он предпочитал не думать о себе, поэтому перевел взгляд на изображение ребенка: милая малышка, которая была так похожа на свою мать цветом волос и оттенком кожи; и если художник достоверно ее нарисовал, должна была однажды превзойти ее красотой.
Ей было всего пять, когда заказали картину. Она умерла меньше чем через год, ее тело было унесено морем в том же кораблекрушении, после которого изуродованный труп ее матери прибило волной к берегу.
Он взглянул на герцога, заметил, что он тоже смотрит на ребенка, внезапно что-то внутри его сжалось, и он произнес:
– Она не Шарлотта, сэр.
– Ей было бы сейчас примерно столько же, как и мисс Донован. И у них похожий цвет волос.
– Шарлотта умерла, – Алек сказал это более резко, чем хотел. – Она умерла двадцать лет назад.
Голубые глаза сразу потускнели, в них явно читалась грусть.
– Смею напомнить тебе, что ее тело так и не было найдено… – он поднял руку, когда Алек открыл рот, чтобы поспорить. – Я не дурак, Алек. Я знаю, что мисс Донован – не моя Шарлотта, но она интересует меня все равно.
Губы Алека сжались:
– Она лгунья и, скорее всего, воровка.
15
«Дьюк» (duke) по-английски одновременно и мужское имя, и титул герцога, отсюда возникает путаница. Кендра вначале считает это именем (