– Давай немного походим, – предложил я.
Мы прошлись по комнате. Почему-то ее серьги били меня в грудь, а иногда мы напоминали артистов балета, делающих шпагат. Дойдя таким образом до мертвого Стайнера, мы возвратились назад. На убитого и его блестящий стеклянный глаз Кармен не обращала никакого внимания. Ей казалось очень смешным, что ноги не слушаются ее, и она пыталась что-то сказать мне, но только пускала пузыри. Я заставил Кармен опереться рукой на тахту, а сам принялся собирать ее вещи и запихивать их в глубокий карман своего плаща.
Сумочку я спрятал в другой карман. Потом обыскал стол Стайнера и нашел синий блокнот с зашифрованными записями, которые меня заинтересовали. Его я тоже засунул в карман.
После этого я попытался открыть камеру в тотемном столбике и достать фотопластинку. Но найти замок не удалось, я начал нервничать и наконец решил, что лучше придумать повод и приехать сюда еще раз, чем выкручиваться, если меня застукают сейчас.
Я возвратился к девушке, надел на нее плащ, проверил, не осталось ли что-нибудь из ее вещей, и стер всюду отпечатки пальцев, которые могли остаться после нас. Потом открыл дверь и выключил свет. Я схватил Кармен левой рукой за талию, мы вышли под дождь на улицу и сели в ее «паккард». Мне не хотелось оставлять тут свою машину, но иного выхода не было. Ключи от «паккарда» оказались в машине. Мы отправились по холму вниз.
По дороге до Люцерн-авеню ничего не случилось, разве что девушка перестала пускать пузыри и начала храпеть. Мне было ужасно неудобно поддерживать плечом ее голову, пришлось положить ее себе на колени. Поэтому я был вынужден ехать довольно медленно, а дорога до западной окраины города предстояла дальняя.
Большой старинный кирпичный дом Дравека стоял в большом саду, обнесенном стеной. Сумрачная аллея вела от железных ворот вверх по склону мимо клумбы и газона к большой входной двери с узкими металлическими панелями. За дверью тускло светилась лампа.
Я привалил тело Кармен к дверце машины, бросил на сиденье ее вещи и вышел.
Мне открыла горничная. Она сказала, что мистера Дравека дома нет, и она не знает, где он. Наверное, задержался в городе. У женщины было продолговатое доброе лицо, длинный нос и большие влажные глаза. Она напоминала хорошего старого коня, которого выпустили после продолжительной службы на пастбище. Кармен она, наверное, не осуждала.
Я показал на «паккард» и посоветовал:
– Ее лучше уложить в кровать. Ей повезло, что ее не упрятали за решетку, а привезли домой в собственной машине.
Горничная грустно усмехнулась, и я ушел.
Мне пришлось пройти пять кварталов под дождем, и только в многоквартирном доме меня впустили в подъезд и разрешили позвонить по телефону. Потом еще двадцать пять минут я ждал такси, с тревогой думая о том, чего не успел сделать.
Мне еще предстояло достать из фотокамеры Стайнера отснятую пластинку.
Глава 4
На Пеппер-драйв я расплатился с таксистом, поднялся пешком на холм Ла-Верн-террас и за кустами подошел к коттеджу Стайнера.
Тут, похоже, ничего не изменилось. Я пролез сквозь прогалину в живой изгороди, осторожно толкнул незапертую дверь и почувствовал запах сигаретного дыма, которого раньше что-то не заметил. Тогда было много запахов, в частности резкий запах бездымного пороха. Однако сигаретный дым в этом букете не ощущался.
Я прикрыл дверь, стал на одно колено и, затаив дыхание, прислушался. В доме стояла мертвая тишина, только дождь барабанил по крыше. Я посветил фонариком, опустив его вниз. Никто в меня не выстрелил.
Я выпрямился, нащупал шнур от торшера и включил свет.
Прежде всего заметил, что со стены исчезло несколько гобеленов. Я их не считал, но пустые места сразу привлекли мое внимание.
Потом я увидел, что труп Стайнера исчез. А возле розового ковра, где недавно лежал убитый, кто-то постелил гобелен. Я сразу понял, зачем это сделано.
Я закурил сигарету и задумался, стоя посреди чуть освещенной комнаты.
Наконец я вспомнил про фотокамеру в тотемном столбике. На этот раз я нашел замок. Но кассеты в камере не было.
Моя рука потянулась было к темно-красному телефону на письменном столе Стайнера, но я раздумал – и трубку не снял.
Я миновал переднюю и на ощупь добрался до нескладной спальни, больше похожей на женскую, чем на мужскую. Постель была застелена длинным покрывалом с каймой. Я приподнял его и посветил фонариком под кроватью.
Стайнера там не было. Кто-то забрал труп? Не мог же он уйти сам!
Представители закона сделать этого не могли – в таком случае кто-то из них остался бы тут. Прошло только полтора часа с тех пор, как мы с Кармен уехали отсюда.
Я возвратился в гостиную, пододвинул ногой лампу-блиц к тотемному столбику, потом выключил свет, вышел из дома, сел в очень мокрую машину и запустил двигатель.
Если кто-то хотел сохранить убийство Стайнера пока что в тайне, то для меня все складывалось удачно. Это давало мне возможность выяснить, правильно ли я поступил, когда отвез Кармен Дравек домой, вместо того чтобы искать снимок ее голого тела.
В начале одиннадцатого я возвратился в Берглунд, поставил машину в гараж и поднялся по лестнице в свою квартиру. Приняв душ, я надел пижаму и приготовил себе стакан горячего грога. Несколько раз я поглядывал на телефон, собираясь позвонить и узнать, возвратился ли Дравек, однако решил, что лучше оставить его в покое до завтра.
Я набил трубку, поставил перед собой стакан с грогом и стал листать синий блокнот Стайнера. Если бы посчастливилось расшифровать условные сокращения и различные знаки в блокноте, я получил бы список имен и адресов.
Их насчитывалось более четырехсот. Если все это в самом деле клиенты Стайнера, то он обладал золотой жилой, не говоря уже о возможности шантажировать всех этих людей.
Любого из списка можно было заподозрить в убийстве. И я не завидовал полисменам, которым вскоре отдам блокнот.
Пытаясь разгадать шифр, я выпил слишком много виски. Примерно в полночь я лег в постель и заснул. Мне приснился человек в окровавленной китайской куртке, который гонялся за голой девушкой с длинными нефритовыми сережками, в то время как я старался снять эту сцену незаряженной фотокамерой.
Глава 5
Утром мне позвонил Фиалка Макги. Я еще не оделся, но уже успел просмотреть газету и про Стайнера ничего в ней не нашел. Фиалка Макги разговаривал бодро – как человек, хорошо выспавшийся и не обремененный слишком большими долгами.
– Как ты там, парень? – начал Фиалка.
Я сказал, что у меня все в порядке, если не считать некоторых личных проблем. Макги как-то рассеянно засмеялся, а потом небрежно промолвил:
– А этот Дравек, которого я присылал к тебе... Ты что-нибудь сделал для него?
– Слишком сильный дождь, – ответил я, если это можно назвать ответом.
– Гм... Похоже, с ним все время происходят приключения. Теперь его машину омывает прибой у рыбачьего причала в Лидо.
Я промолчал, только крепче сжал в руке телефонную трубку.
– Да, – бодро продолжал Макги. – Роскошный новый «кадиллак». Но песок и морская вода здорово его попортили... О, забыл еще одно! В нем нашли труп.
У меня перехватило дыхание.
– Дравека? – прошептал я.
– Нет, какой-то парень. Дравеку я еще не говорил. Машину охраняют.
Может, поедешь вместе со мной? Я согласился.
– Поторопись. Я буду у себя в конторе. – И Макги положил трубку.
Я побрился, оделся, наскоро позавтракал и через полчаса подъехал к дому окружного управления. Когда я вошел в кабинет Макги, тот сидел у желтого столика, положив на него шляпу и одну ногу, и разглядывал желтую стену. Он поднялся, взял шляпу, и мы спустились к служебной стоянке, где сели в небольшую закрытую черную машину.
Ночью дождь утих, утро было лазурное и солнечное. В воздухе чувствовалась прохлада, и жизнь казалась бы легкой и свежей, если б не было так неспокойно на душе.
До Лидо было тридцать миль, и первые десять – по улицам города. Макги преодолел все это расстояние за три четверти часа. Наконец мы затормозили возле арки, за которой тянулся длинный черный причал, и вышли из машины.