Вот за поворотом показалась дверь в нужный офис. Оксана оставляла её открытой, так почему же она сейчас закрыта. Ответ она уже знала. Не хотела его признавать, но знала.
«Заткнись».
Игумнов сидел там же, где Оксана его и оставила, всё так же сгорбившись над телефоном. Вот только одна деталь выбивалась из прежней картины — телефон теперь лежал на полу.
«Скажи, пожалуйста, Белый Кот всё ещё здесь?»
Чутьё не подвело опытную ищейку. Маньяк, на которого она охотилась и который охотился на неё, притаился где-то рядом. Теперь, когда его шедевр почти закончен, он готовился нанести последний мазок. Тот самый, что сорвался в самом начале.
Оксана нащупала в карманах сломанный телефон и ключи от квартиры. Ничего другого она с собой не брала, зная, что охрана Игумнова всё отберёт. Сердце девушки стучало быстро, но ровно. Она точно знала, что это не страх управлял им, а адреналин.
«Пожалуйста, мне нужно знать где он».
Белый Кот следил за ней так долго, что почти привязался к ней. Если, конечно, допустить, что такой монстр в принципе способен к кому-то привязаться. Поначалу его раздражало то, что она осталась жива вопреки всем законам природы. Нет, не раздражало — злило, приводило в неописуемую ярость. Но когда он увидел, как она изменилась за эти полгода, как умудрялась выслеживать его жертв. Он проникся к ней единственным чувством близким к привязанности, которое могу испытывать. Она заинтересовала его. И поэтому сейчас Белый Кот не сводил с неё глаз.
Резко обернувшись, Оксана почувствовала как что-то неприятно щёлкнуло в шее. Рядом никого не было. Только Юлька таращилась на героиню с выражением лёгкой, но вполне ощутимой паники.
Тем временем Белый Кот продолжал буравить её взглядом, наслаждаясь тем, как она мечется из стороны в сторону. Он обожал наблюдать за последними минутами жизни своих жертв. Или обожала?
Оксана бросила крутиться на месте и посмотрела прямо в глаза Юльке. В эти два огромных ярко-голубых океана, в которых утонули сердца многих и многих мужчин. Где она была, когда происходили убийства? Почему она упустила из виду Сухину? А главное — как она оказалась здесь, как разминулась с Оксаной? Брюнетка сделала шаг вперёд, не моргая и не отрывая глаз от подруги. В её руке блеснуло что-то металлическое.
— Ой да хватит, это же полный бред! Я в жизни не поверю, что это всё время была Юлька. Я её знаю дольше, чем себя. Нафиг мне не упёрся такой «вот-это-поворот».
— В смысле? Я чё-т не просекла, ты о чём?
— Чепушила пытается нагнать напряжения и намекает, что это ты убийца. Типа, где ты была во время убийств, как пришла сюда. Максимально дешёвый ход от максимально дешёвой книжонки.
— Вообще-то, Ксандра, — Юлька потупила взгляд, облизнула губы, а затем вновь посмотрела в глаза подруги с выражением бесконечной боли. — Это действительно была я. Прости меня, но я так хотела, чтобы твоя жизнь стала интереснее, чтобы ты превратилась в настоящую героиню!
Сыщица не могла поверить своим ушам. Она смотрела на снедаемую виной Юльку, которая наконец-то скинула груз с души. Оксана подошла вплотную к подруге и взяла её за руки.
— Харэ звездеть, коза! — героиня изо всех сил тряхнула брюнетку. — Он до сих пор здесь и прямо сейчас пялится на нас!
— Ладно это была не я, — закатила глаза Юлька. — Но я могла бы без «б». Я в том смысле, что я достаточно крутая, чтобы… Стопэ, он здесь?! Ты чё, блин, раньше молчала? Где он? Где?!
— Хочешь ещё прикол? Я только что поняла, кто это, — Оксана приподняла брови, будто собиралась показать пятилетке фокус с отрубленным пальцем. — Хватит прятаться, выходите, Максим Егорович.
Секунд десять в кабинете висела полная тишина, после чего из-за двери кабинета вышел человек в чёрном балахоне и маске Белого Кота. Хотя теперь, увидев её в реальности, Оксана заметила, что кот на деле трёхцветный — на макушке виднелось жёлто-чёрное пятно. Человек остановился в нескольких шагах от девушек и сбросил с себя маскарад.
— Как?
Голос Максима Егоровича прогудел словно корабельный гудок. Спутать его с заискивающей речью помощника следователя было решительно невозможно. Да и сам он походил на прежнего себя лишь чуть, будто оказался собственным дальним родственником. Висящего необъятного пуза не было и в помине. Его всё ещё язык не поворачивался назвать стройным, но теперь казалось очевидным, что все его внушительные объёмы — это по большей части мускулы, а не жир. Даже лицо, тот похожий на свежую выпечку кругляш, и то казалось совершенно другим. Теперь оно казалось куском скалы, которому десятилетия эрозии придали человеческие черты.