Я договорился встретиться с Брендоном Флодом. Он предложил «Супермак». Пришел раньше и занял столик. Два негра убирали со столов — признак новой Ирландии. Я было поздоровался с ними, но, похоже, только напутал. Господи, когда они полюбуются на то, что вываливается из дверей пивнушек и клубов в четыре утра, они поймут, что такое страх. И таксисты, и полицейские в это время стараются держаться подальше от зоны боев. Эти ребята знают, чем рискуют.
Брендон появился в костюме, на удивление похожем на тот, что я недавно приобрел. Я сказал:
— У них сухая чистка бесплатно.
— У кого?
— «Винсент де Поль».
— Откуда вы знаете?
— Я же детектив.
Он оглянулся, и я спросил:
— Почему вы назначили встречу именно здесь?
— У них замечательные чипсы с карри.
— Хотите?
— Нет, нет. Я отказался от них себе в наказание.
Я решил не заострять. Только открою кран всей этой церковной мутоты. Я передал ему пачку денег и сказал:
— За работу.
— Что вам от меня нужно?
— Адрес Рональда Брайсона и время, когда его нет дома.
Он кивнул и спросил:
— Вы с ним встречались?
— Да.
— Это он?
— Это он.
На свидание я взял с собой мобильник. Я вообще редко его с собой ношу. Мне следует чаще выбираться из дому. Когда он звонит, во мне поднимается все дерьмо, и я клянусь: «В последний раз». Мой номер есть только у Джеффа, Трубочиста и Кигана. Некоторая видимость контроля.
Я оделся напоказ. Напялил отныне скрипучую кожу. Один день под дождем в Голуэе, и все пройдет. Нацепил белую рубашку и выгоревшие мягкие джинсы. Когда вы их надеваете, все ваше тело покачивается под музыку благодарности. Они почти совсем белые, нечто между варенкой и полным разрушением. И башмаки от «Бэлли». Ах, Кики.
Когда я шел по городу, ко мне подошли двое полицейских. Им вместе, пожалуй, было лет двадцать.
Я их поприветствовал. Они сказали:
— Сэр.
Сколько же им лет?
В пивнушке было шумно. Там все еще собирались старожилы Голуэя. Школьный приятель сказал:
— Джек.
Я ответил:
— Лайам.
И все. Теплота по-ирландски в лучшем своем проявлении. Мне годится.
Лаура сидела в конце зала. То, что было на ней надето, и комбинацией не назовешь. Все на виду. Она покрутилась передо мной. Я сказал:
— Ух ты!
— В самом деле «ух ты»?
— И даже больше.
Я призадумался: если она сядет, где будет это платье? Она сказала:
— Называется «в облипочку».
— Не стану спорить.
Я бы назвал это сооружение носовым платком, но меня никто не спрашивал. Пахло от нее дивно, о чем я незамедлительно ей сообщил. Она сказала:
— Французские.
— Ну, разумеется. Что будешь пить?
— «Метц».
Я решил, что она шутит, и спросил:
— Ты шутишь?
— Нет, я всегда это пью.
— Это же спирт, в нем 100 градусов, его пьют алкаши.
Она растерялась и объяснила:
— Это подают в серебряной бутылочке со шнапсом и апельсином, написано «Метц» черными буквами.
— Ах, вот ты о чем.
Я ощутил себя полным идиотом и отправился к стойке. Целые полки этого пойла рядом с другими бутылками. Вернулся с бутылочкой и кружкой пива.
— Тебе стакан нужен?
— Господи, да нет.
В моей юности мы пили из бутылок, потому что не было стаканов. Зазвонил мобильный. Я не собирался отвечать, но что если Трубочист попал в беду?
Звонил Джефф. В голосе звучала тоска.
— Джек.
— Джефф. Как дела?
— Кэти родила.
— Замечательно. Она в порядке?
— Не знаю. Ты не мог бы заехать?
— Уже еду.
Я сказал Лауре. Она спросила:
— Мальчик или девочка?
— Гм…
— Сколько весит?
— Гм…
— Джек.
— Господи, Лаура, это все женские вопросы, мужикам они и в голову не приходят. По крайней мере, тем, кого я знаю.
Она сказала:
— Тебе лучше идти.
— А ты?
— Можно мне подождать в Хидден Вэлли?
— Разумеется.
Я дал ей ключи. Она обратила внимание на чудотворную медаль и спросила:
— Ты веришь в Пресвятую Богородицу?
Уж эти ирландские женщины, всегда найдут, чем тебя достать. Они все смешивают — грубую реальность и выдумку. Как только вы умудряетесь разобраться, они снова все запутывают. Я сказал:
— Мне подарил ее Джефф.
— Тогда с ребенком будет все хорошо.
Она наклонилась, крепко меня поцеловала и сказала:
— Я по уши в тебя влюблена.
Ну вот, что я говорил, поди в них разберись.
* * *
Время Серины Мэй.
Я поймал такси на Доменик-стрит. Таксист сразу начал:
— Вы знаете, в чем беда с «Манчестер юнайтед»?
Когда я вылезал из машины у больницы, он спросил:
— Знаете, кто виноват?
Джефф сидел в зале ожиданий. Он сразу предложил:
— Давай выйдем. Мне надо закурить.
— Ты же бросил.
— Джек… ты еще будешь читать мне мораль?
Справедливо. Он выглядел ужасно. Я бывал в таком разобранном состоянии так часто, что меня не удивило, что кто-то еще может так же развалиться на части. Я ничего не сказал. Дал ему сигарету, щелкнул «Зиппо», и он поспешно втянул дым, заметив:
— Если бы был кокаин, я бы сейчас приложился.
Все то время, что я знаком с Джеффом, он всегда держал себя в руках. Никогда не суетился, не бывал в скверном настроении, просто плыл по течению. Сейчас жизнь схватила его за яйца. Я спросил:
— Мне надо тебя поздравить… может, купить сигары?
— Она родила ребенка.
— Мальчик или девочка и… какой вес?
— Девочка. Откуда я знаю про вес? Она совсем малюсенькая.
Все, понял. Вот в чем разница. Джефф из «Большого Лебовски» был отцом. Этот тон. Из хиппи прямиком в родители. Удивительно. Вот и с ним такое сейчас происходило.
— Мы здесь весь день проторчали. Кэти, она просто золото. Затем в шесть часов они сказали, что будут резать. Я совсем скис, Джек. Пришла сестра, принесла мне ее побрякушки. Я решил, что она умерла. Мать твою, весь мир рухнул. Если я ее потеряю — мне конец.
Он на мгновение замер, потом снова продолжил:
— Без десяти семь они все появились. «Поздравляем, вы отец», но как-то без особого энтузиазма. Я понял, что-то не так. Они показали мне маленький сверток, мою дочь. Джек, я ничего не понимаю в младенцах, но она казалась какой-то… вялой. Подошел педиатр и сказал: «Мне очень жаль, но у вашей дочери синдром Дауна».
Я испугался, что он отключится.
— Джефф, приятель, может, тебе чего-нибудь принести — чаю, кофе… выпить?
Он взял еще сигарету, но не тронул зажигалку и снова заговорил:
— Я ничего не мог толком сообразить, что это такое: киста, фиброма, еще какой-то кошмар? Я слышал слова, но не понимал смысла. Вроде как мелодия есть, а слов не разобрать.
Он долго молчал, стараясь отдышаться, потом сказал:
— Ладно, там один мужик все объяснил. У нее лишняя хромосома. Она будет медленно развиваться, ей потребуется год на то, что у других детей займет полгода. Я пошел к Кэти, и знаешь, что она сказала, Джек?