Несомненно, наиболее любопытная линия семейной преемственности в истории философии связана с тем, что у Иеремии Бентама был близкий друг Джеймс Милль, причем Бентам был покровителем его сына (который сам станет прославленным философом), а именно Джона Стюарта Милля. У последнего был крестный сын, Бертран Рассел, который также стал одним из наиболее значительных философов XX века. Милль сдержанно относился к философии Бентама, но все же называл его, полагая, что это комплимент, «главным мыслителем-революционером своей эпохи»[94]. Рассел также был фанатом Бентама. К его заслугам он относил многие из просвещенных реформ, которые были проведены в викторианской Англии. «Не может быть сомнений в том, что жизнь девяти десятых людей, живших в Англии во второй половине XIX столетия, была бы более счастливой, если бы Бентама никогда не было», — писал Рассел, добавляя при этом характерную шпильку: «Его философия была столь пустой, что он посчитал бы это оправданием своей деятельности. Но мы, в наш более просвещенный век, можем понять нелепость такого взгляда»[95].
Бентам полагал, что в том или ином действии значение имеет то, сколько удовольствия оно произвело и сколько боли позволило избежать. Он призывал нас всегда поступать так, чтобы максимизировать удовольствие и минимизировать боль. В своей наиболее влиятельной книге «Введение в принципы нравственности и законодательства» он даже разработал особый алгоритм, позволяющий все это рассчитывать. Он назвал его «исчислением счастья». Сколько удовольствия вы получите, если съедите шоколадный торт, который стоит перед вами, сколько продлится это удовольствие, и будет ли оно сопровождаться некими неприятными ощущениями (не почувствуете ли вы небольшую тошноту?). Собственно, Бентам выделил семь важных компонентов приятного действия: интенсивность удовольствия, его длительность, вероятность, близость (насколько быстро наступит удовольствие), плодотворность (произведет ли оно похожие ощущения), чистоту (могут ли за ним последовать болезненные ощущения) и охват (сколько людей оно затронет). Он считал людей своеобразными ящиками с эмоциями: они должны содержать минимум боли и быть под завязку набиты удовольствием.
Мерой всех вещей стало наибольшее счастье величайшего числа людей. Применяя это исчисление, утилитарист мог бы штамповать практические решения по самым разным местным и общенациональным вопросам, будь они политическими, общественными, административными или юридическими. В формуле Бентама заключалась чарующая простота и элегантность, поэтому утилитаризм быстро обзавелся многочисленными высокопоставленными поклонниками. Лорд-канцлер Генри Брум сказал: «эпоха законодательных реформ совпадает с эпохой Иеремии Бентама»[96].
Бентам считал утилитаризм своеобразной наукой, разрушающей иррациональные традиции и предрассудки прошлого (включая религиозные). Суверен или законодатель должен взять на себя роль механика, который возится с проводами и рукоятками, кнопками и трубками общества, налаживает их, чтобы максимизировать счастье. Утилитаризм был прогрессивным движением, обращенным в будущее и привлекавшим своим эгалитаризмом: удовольствие одного человека должно считаться не больше и не меньше удовольствия другого. Способом оценки закона или правительственного указа стало взвешивание его выгод и издержек в их сравнении с альтернативными предложениями. Говорили, что «он мечтал сделать для нравственности и законодательства то, что Ньютон и Лейбниц сделали для естественной науки и математики»[97].
Невозможно было бы попрекнуть Бентама его интеллектуальной честностью или последовательностью — это прекрасные качества, благодаря которым он выдвинул некоторые предложения, которые в те времена казались шокирующими. Поскольку значение имеет чувство, удовольствие и боль, мы должны заботиться о страдании животных не меньше, чем о человеческом страдании. «Вопрос не в том, могут ли они рассуждать, и не в том, могут ли они говорить, а в том, могут ли они страдать»[98]. Раз секс приносит удовольствие, значит, с точки зрения Бентама, не имеет значения, какой именно это секс — между мужчиной и женщиной, мужчиной и мужчиной, мужчиной и животным (Бентам, страстный кодификатор, приводит много других вариантов), поэтому следует провести либерализацию законодательства, чтобы оно отражало этот факт. Он выдвинул кучу других практических рекомендаций относительно того, как реформировать законы и усовершенствовать управление, — некоторые из них значительные, другие не очень, но все они руководствуются императивом максимизации счастья. Например, он считал, что хорошо бы создать общенациональный регистр рождений и смертей — в те времена такого регистра еще не было.
94
96
98