Он приказал сжечь трагедию Дионисия и еще много других, так никогда никем и не виданных. Сжег же он их по трем весьма веским, с его точки зрения, соображениям.
Во-первых, - "Дионисий был известный тиран, а его трагедия - памятник Тирании и даже Знамя - в глазах бунтующей черни".
Во-вторых, - "Так называемая Трагедия Дионисия, на самом-то деле совсем не трагедия, но вульгарщина, оскорбительная для вкуса всех культурных людей".
В-третьих, - "Особо опасным нам представляется Бунт против Веры, основанный на явном безбожии автора".
На основании всего этого - детище Дионисия было осуждено и уничтожено. Но вот что странно...
Ни разу - ни до этого, ни - после того, ни одна из новых трагедий не удостаивалась двадцати четырех голосов "от народа" на театральных состязаниях в Дельфах. Поэтому-то бюст Дионисия со временем стали покрывать позолотой, как самого знаменитого победителя Дельфийских Игр, а само имя его...
Видите ли... Дион, сжегший все трагедии Дионисия, выказал себя скверным правителем. Город быстро впал в нищету, театр Дионисия скоро разрушился, и жители Сиракуз стали звать Дионисия не иначе как - Великим, а обо всех жестокостях его почему-то забыли.
Средь "Тиранов" же пошла новая мода - они все кинулись на трагедии. Появилось поверье, что за одну-единственную трагедию, хорошо принятую народом, потомки забудут все тиранские прегрешения и так далее...
* * *
Вот такая история.
Я сидел на сцене театра того самого Дионисия, котелок с чечевицею в руке моей невольно дрожал и голос мой изменил мне, когда я спросил:
- "Ты найдешь мне текст этой самой трагедии?"
Старикашка напугано взглянул на меня. Что-то во мне очень ему не понравилось и он - бочком-бочком - отползая от меня в темноту, жалобно проскулил:
- "Да нету этого текста! Сожгли по приказу Диона... Многие пытались его повторить, но... Поэтому на бюсте тирана в Дельфах - Вечный Венок! Он сделал то, что не смогли ни Эсхил, ни Софокл! Впервые все зрители Дельф от мала до велика отдали все свои голоса за него! А уязвить в самую душу афинских говорунов, головорезов воинственной Спарты, да коневодов варварской Македонии - одновременно... Поэтому он и - ГЕНИЙ!!!
Никому и ни разу не удалось, - не то что повторить сей успех, не удалось - даже восстановить утраченный текст! Один только Миф, Легенда о Великом Тиране - Ужаснейшем Дионисии, коий сумел заставить рыдать по себе всех эллинов - без различия званий, племен, да сословий..."
Что-то сдавило мне все внутри. Я бросил котелок наземь и хрипло крикнул:
- "Стоять! Стоять, ученая Сволочь... А ну-ка, пошли! Расскажешь это все еще раз!"
Мы пошли в другую сотню, затем в третью - и так во все сотни нашей когорты. Везде старикашка рассказывал историю трагедии Дионисия и смолкали голоса, да звон ложек. Странная тишина воцарялась вокруг...
Тогда я приказывал гнать старика далее, а сам обращался к братьям моим:
- "Ну, что ж, мужики... Теперь и вы знаете, за что и против кого мы идем умирать. Так уж устроен сей мир, что одни строят Ортигию, да Высоты и слывут всю жизнь в Дураках, да Тиранах, а другие - умные, да образованные жгут, рушат все и так далее...
Так вот, братцы... Тот, кто строит крепости, подобные этакой, не доведет свой народ до того, чтоб детки на улицах пухли с голоду! Поэтому тот, кто засел там - Самозванец. И ничего он нам не сделает!
Крепость сию строил - не он. Высоты - тоже не его Детище.
А он же - присвоил себе лавры нормального мужика, книжку чью дружки его - сожгли на костре! Да, меж ними - разница в двести лет, но поверьте мне, - этот гад Архимед нашел бы общий язык с тем самым гадом, что сжег не написанную им книжицу! Ибо все они - одним миром мазаны!
И когда вы пойдете на Смерть, каждый из вас должен узнать харю любой этой сволочи, что марает бумажки, да пьет вино - неразбавленным! Ну... Вы меня поняли..."
Я повторял это и в третьей сотне и в следующей... И по глазам моих мужиков я увидел, - мы возьмем эту Ортигию.
Легко. В один пых.
* * *
Мелкий, моросящий дождик всю ночь шуршал за окном, не давая заснуть. Я так и пролежал, не сомкнув глаз, и все смотрел на окно, за коим виднелись неясные силуэты моего города. Я люблю ночь: ночью хорошо смотреть на звездное небо и воображать себе, что там - на сих далеких мерцающих огоньках.
Мой отец - Фидий верил, что звезды подобны нашему Солнцу, просто до них далеко - немыслимо далеко. В доказательство этого он приводил пример со звездой - Глаз Горгоны. Отец говорил, что перемена яркости Глаза - следствие периодического затмения, вызываемого крупным спутником сей звезды, наподобие солнечного, или - лунного.
В доказательство этого он приводит пример со спутниками Фаэтона, крупнейшей планеты, кою римляне называют Юпитер - в честь главного из римских богов. Надо признаться, что я сам больше принадлежу к александрийской астрономической школе Птолемея и всякие идеи насчет множественности миров, коими так грешат сторонники математической школы из Тарента, вызывают у нас громкий смех, но надо признать, что у последователей Пифагора - недурной аргумент.
Природа не терпит избыточной сложности, а расчеты движений планет вокруг Солнца гораздо проще расчетов вокруг Земли. Так что вопрос о существовании спутников Фаэтона (и возможно - Глаза Горгоны), краеугольный камень нашего спора с пифагорейцами.
Проблема состоит в том, что мой инструментарий чересчур слаб для однозначного ответа на сей вопрос. Чересчур длительное сидение над манускриптами Александрии серьезно ослабило мое зрение и я признаю, что утверждение моего отца о том, что в линзу из кварца можно видеть до четырех спутников Фаэтона не является ложным лишь потому, что сам я их не вижу здесь может играть свою роль моя личная близорукость.
Так что кто-то на небесах приложил немало усилий, чтоб наш спор с отцом пришел к взаимно удовлетворительному итогу. В последние годы я вплотную подошел к решению сей проблемы, используя математические методы тарентцев для обсчета поверхности идеальной линзы, искусность местных сиракузских механиков в достижении идеально гладкой поверхности кварца и мои собственные познания о производстве устройств с рядом призм для передачи изображений. Как показали мои первые опыты, нам удалось доказать, что использование линз в подобных устройствах превосходит возможности призм. В качестве доказательства этого положения могу представить натурный эксперимент по уничтожению римской триремы путем фокусирования на ней лучевого пучка, собранного с большой зеркальной поверхности. К сожалению, проведение дальнейших работ затрудняется ввиду гибели почти всех наших рабов.
Несмотря на неудачу экспериментов, вопрос о существовании спутников Фаэтона остается наиболее важным и насущным из всех. Дело в том, что Аристотелева теория об устройстве нашего мира не может не встретить закономерного возражения любого механика, - ежели планеты "движутся" вокруг Солнца за счет обращения некой "сферы", на коей они закреплены, возникает ряд закономерных вопросов.
Во-первых, из какого материала созданы эти сферы и каковы коэффициенты оптического преломления этих материалов? Что происходит с тепловой энергией, коя образуется при трении "сфер" друг о друга, какова Природа ее? Если же энергия не выделяется за счет нулевого трения меж данными "сферами", какова природа "смазки" и почему ее коэффициент оптического преломления равен коэффициенту преломления "сферы"? Куда уходит вращательный момент при кручении столь чудовищных сфер? Куда девается возникающая Центробежная Сила? Каково ж может быть сопротивление материала сих сфер, ежели они не разрушаются под столь огромной нагрузкой?!
Наконец, самое важное возражение Птолемея - чем объясняются видимые возмущения в движеньи планет, - и ежели Аристотелевы "сферы" обладают неравномерным движением, каков Закон этой неравномерности?