Наконец в кабинете опять стало светло.
– С экспертом я уже поговорил. Она промолчит. А вам обоим положена премия. – Комиссар перевел взгляд с Вейла на Бах.
– Я не могу согласиться на такое, сэр. Комиссар словно надкусил лимон.
– Я ведь не сказал, что мы сделаем это сегодня. Это лишь один из вариантов. Но я прошу рассмотреть и его… просто иметь в виду. Ведь они сами этого хотят. И предложили вам точно такую же сделку, когда вы приехали туда в первый раз. Мы получаем признание и закрываем дело. Арестованная у нас уже есть. Она только что сказала, что убила ее. Убила обеих. А теперь спросите себя – лжет ли она? В соответствии с ее же моральными ценностями? Она верит в то, что в убийствах есть и доля ее вины, а общество требует от нас назвать преступника. Так кому станет хуже, если мы пойдем на компромисс с барби и выпустим пар?
– Сэр, я против. Я принимала совсем другую присягу. Я клялась защищать невиновных, а она невиновна. Она единственная, барби, о которой я точно знаю, что она не является убийцей.
Комиссар вздохнул:
– Бах, у вас четыре дня. А потом вы назовете мне альтернативу.
– Да, сэр. И если не смогу, то говорю прямо сейчас, что не стану мешать вашему плану. Но вам придется принять мою отставку.
***
Анна-Луиза Бах лежала в ванне, сунув под голову сложенное полотенце. Над ровной поверхностью воды виднелись лишь ее шея, соски и колени – темно-красные из-за щедро добавленной в воду ароматической соли. В зубах она сжимала длинную тонкую сигару, испускающую ленточку пахнущего лавандой дыма. Завиваясь, тот возносился к потолку, сливаясь с облаком пара.
Она высунула ногу и повернула краны, выпуская остывшую воду и добавляя горячей, пока с бровей не потек пот. Лейтенант отмокала в ванне уже несколько часов. Кончики ее пальцев напоминали миниатюрные стиральные доски.
Похоже, выбор у нее скудный. Барби оставались чужими и для нее, и для любого, кто мог бы продолжить расследование вместо нее. Они не желали ее помощи в раскрытии преступлений. Все старые правила и процедуры оказались бесполезны. Свидетели не значили ничего; невозможно ни отличить одного от другого, ни сопоставить их показания. Совершить убийство могли несколько тысяч «тел». Мотив абсолютно непонятен. Имеются подробнейшие приметы убийцы, даже записи самих убийств. Но все это бесполезно.
Оставалось последнее, что могло принести результаты. И в ванне она отмокала несколько часов как раз в надежде оценить, насколько важна для нее работа.
Черт, а какая еще профессия ей по душе?
Она быстро вылезла из ванны, обильно окропив пол водой. Торопливо прошла в спальню, сдернула с кровати одеяло и шлепнула обнаженного мужчину по заднице.
– Подъем, Свенгали! – гаркнула она. – У тебя появился шанс поработать с моим носом.
***
Пока глаза еще были способны видеть, она использовала каждую минуту, читая о стандартистах все, что сумела отыскать. Когда Атлас занялся ее глазами, информацию принялся нашептывать компьютер. Она запомнила почти всю «Книгу стандартов».
Десять часов хирургии, затем восемь часов в параличе, пока тело проходило ускоренную регенерацию. И все эти восемь часов ее глаза считывали строки, проползающие по висящему на потолке экрану.
Три часа на тренировку, чтобы привыкнуть пользоваться укоротившимися руками и ногами. Еще час на экипировку.
Выйдя из клиники Атласа, она решила, что сойдет за барби до тех пор, пока на ней одежда. Она не собиралась заходить настолько далеко.
***
Люди склонны забывать о ведущих на поверхность Луны шлюзах. Бах неоднократно использовала этот факт, чтобы оказаться в тех местах, где ее никто не ждал.
Она остановила взятый напрокат краулер возле шлюза и оставила его здесь же. Неуклюже перемещаясь в скафандре, Бах забралась в шлюз, прошла цикл герметизации и шагнула через внутренюю дверь в техническое помещение Энитауна. Сунула скафандр в шкафчик, зашла в душевую, быстро осмотрела себя в зеркале, затянула мерную ленту, стягивающую в талии ее просторный белый комбинезон, и вышла в полутемный коридор.
Во всех ее поступках не имелось совершенно ничего противозаконного, и все же она была на взводе. Вряд ли барби отнесутся к ней благожелательно, если обнаружат маскарад, и ей уже довелось убедиться в том, насколько просто для барби исчезнуть навсегда. Трое сгинули без следа еще до того, как Бах поручили это дело.
Помещения казались покинутыми. По условному дневному циклу Нового Дрездена сейчас был поздний вечер. Бах торопливо шла по безмолвным коридорам к главному залу в храме.
Зал был набит барби, и Бах едва не оглохла – все говорили одновременно. Лейтенант без труда слилась с толпой и через несколько минут убедилась, что с ее лицом Атлас поработал на совесть – как и обещал.
Обряд уравнивания служил для барби способом стандартизации опыта. Они не смбгли упростить свою жизнь до такой степени, когда каждый из членов общины переживает в течение дня одно и то же; в «Книге стандартов» утверждалось, что это есть цель, к которой необходимо стремиться, но она, вероятнее всего, недостижима по эту сторону Святого Воссоединения с богиней. Тем не менее барби сумели сделать ежедневные работы настолько простыми, что каждый «компонент» мог выполнять любую. Община не стремилась к доходам и богатствам, однако воздух, воду и пищу приходилось покупать, наряду с запасными частями для механизмов и оплатой их обслуживания. Поэтому общине приходилось что-либо производить и торговать с внешним миром.
И они продавали предметы роскоши: вырезанные вручную религиозные статуэтки, рукописные священные книги, расписную посуду и вышитые гобелены. Ни один из этих предметов не был собственно стандартистским. У барби не имелось религиозных символов за исключением единообразия тел и мерной ленты в качестве пояса, однако их догматы не запрещали торговать предметами, священными для
людей с другими верованиями.
Бах доводилось видеть их продукцию в лучших магазинах. Изготовлена она была весьма тщательно, но страдала единственным недостатком – каждая вещь практически не отличалась от другой подобной. Люди, покупающие изготовленные в технологическую эпоху предметы роскоши, хотят видеть в них различия, недостижимые при машинном производстве, в то время как барби желали, чтобы все выглядело абсолютно одинаково, Ироничная ситуация, однако барби сознательно приносили в жертву стоимость своих изделий ради соблюдения собственных стандартов.
Каждая из барби в течение дня делала по возможности все то же самое, что и остальные. Но кому-то приходилось готовить еду, или обслуживать воздушные машины, или отправлять и принимать грузы. Поэтому они и собирались на уравнивание, где и совершали свой ритуал объединения.
Скука была смертная. Все говорили одновременно, обращаясь к ближайшим соседям. Каждая рассказывала о том, что делала в этот день. До конца вечера Бах сотню раз услышала одну и ту же группу историй и повторила их всем, кто пожелал ее слушать.