- Я ем ее,- сказал мужской голос.
Кэрмоди повернулся и чуть не нажал на курок. В круге света оказался человек, сидящий в кресле. Он был огромен, массивен, лицо его было красиво даже по земным понятиям.
Он был очень стар. Его прежде голубые волосы поседели, лицо и шея иссечены морщинами.
Он откусил очередной кусок от наполовину съеденной свечи. Его челюсти энергично двигались, а взгляд устремлен на Джона.
Землянин остановился в нескольких ярдах от старика:
- Полагаю, что ты и есть великий бог Иесс?
- Ну ты и нахал,- ответил человек.- Но я отвечу на твой вопрос. Да, я Иесс, но не надолго.
Кэрмоди решил, что человек не так уж опасен, и снова повел лучом фонарика по залу. В конце него он увидел арку и ступени, ведущие вверх. Там, на высоте сорока футов вдоль стены тянулась галерея, на которой могло бы уместиться с полсотни зевак. В другом конце была такая же лестница и такая же галерея, и все.
- Ты Иесс или обманщик? - опомнился Джон.
- Я действительно Иесс,- старик снова отхватил кусок свечи.
Вздохнув, он продолжал:
- Сон моего народа тревожен. Их мучают кошмары. Чудовища рождаются в глубинах их сознания. В противном случае ты бы сюда не смог добраться. Кто знает, что увидит эта Ночь? Может, торжество брата моего Алгули? Он давно сгорает от нетерпения в долгом изгнании,- он взмахнул рукой,- если, конечно, это будет угодно матери.
- Мое любопытство может мне дорого обойтись,- рассмеялся Кэрмоди, но тут же осекся: смех, отражаясь от стен, вновь возвращался к нему, как будто зал хохотал над ним.
- Что ты имеешь в виду? - спросил Иесс.
- Ничего особенного,- ответил Кэрмоди.
Он подумал, что должен убить этого человека, или бога, кто его разберет, пока есть такая возможность. Если здесь появятся его приверженцы, за жизнь Кэрмоди и гроша ломаного не дадут. Но с другой стороны: а если это не Иесс, а просто примитивная подставка? Стоит, пожалуй, выждать. Кроме того, кто может похвастать, что говорил с живым богом?
- Что тебе нужно? - спросил Иесс.
- Ты можешь мне дать все? - поинтересовался Кэрмоди.- Но я привык добиваться всего сам. Давать и получать - свойства, чуждые моему характеру.
- Это всего лишь две из огромного числа тех добродетелей, которыми ты не страдаешь,- сказал бог и рассмеялся,- так что тебе нужно?
- Это мне напоминает сказочку о волшебном принце,- заметил Кэрмоди.- Я хочу тебя.
Иесс поднял брови:
- Ты, очевидно, служишь Алгули. Это прет из всех твоих пор, слышится в каждом ударе твоего сердца. Зло в самом твоем дыхании.
Иесс наклонил голову и закрыл глаза.
- Однако, однако в тебе что-то есть.
Он открыл глаза:
- Ты несчастный страдающий маленький дьявол. Ты погиб в тот самый момент, когда похвастался, что живешь так, как не смеет жить никто. То...
- Заткнись! - крикнул Кэрмоди, но тут же взял себя в руки, улыбнулся и сказал:
- А ты шутник, приятель. Но я прошел через многие ужасы этой Ночи, которые многих сделали сумасшедшими.
Он направлял ствол оружия на Иесса.
- Ты от меня не скроешься. Но зато ты можешь поздравить себя с тем, что получишь то, что имеют немногие. Правда, они, бедняги, позабыли похвастаться своими приобретениями, а теперь и вовсе не смогут, их нет в живых.
Он ткнул пистолетом в свечу в руке Иесса:
- Зачем ты это ешь? Церковные крысы жрут свечи от бедности. Неужели ты так же беден?
- Ты мне не поверишь, но тебе вряд ли приходилось есть такие дорогие свечи,- ответил Иесс.- Это самая дорогая свеча в мире. Она сделана из плоти моего предшественника, смешанной с воском божественных пчел. Эти пчелы освящены моей матерью. Их всего двадцать одна. Это самые прекрасные пчелы на планете, а может, и во всей Вселенной. За ними ухаживают жрицы храма на острове Ванбербо. Каждые семь лет накануне Ночи изготавливается свеча из праха Иесса, умершего 763 года назад, с добавками священного воска. Она вставляется в этот канделябр и зажигается. А я сижу и жду, пока миллионы Спящих ворочаются, стонут в наркотическом сне, а рожденные ими кошмары бродят по улицам и убивают. Когда свеча слегка обгорает и оплавливается, я нюхаю дым и затем, в соответствии с древним ритуалом, съедаю ее. Таким образом я вкушаю божественное, соединяюсь с Богом, возрождаю его начала в себе. Когда-нибудь, возможно, этой ночью, я умру. Мою плоть и кости растворят, смешают с воском и сделают свечу. И я сгорю, как жертва моей матери. Дым свечи выйдет из храма и распространится в ночи. Я буду не только сожжен, но и съеден богом, который придет после меня. Но только если это будет Иесс. Алгули не ест Иесса, и наоборот. Зло жаждет зла, а добро добра.
Кэрмоди усмехнулся:
- Неужели ты веришь во все это?
- Я это знаю.
- Примитивная религия. И ты, цивилизованное существо, вкручиваешь мозги своим поклонникам, тупым, ограниченным идиотам?
- Ты не прав. Если бы я был на Земле, то твои обвинения были бы справедливы. Но ты прошел через Ночь - дурное предзнаменование для меня - и должен знать, что здесь возможно все.
- Я уверен только в одном, что все происходящее здесь можно объяснить физическими законами, пока нам еще не известными. Но это меня уже не касается. Я скажу тебе одно: готовься к смерти...
Иесс улыбнулся.
- Каждого ждет смерть.
- Я имею в виду, что ты умрешь сейчас! - рявкнул Кэрмоди.
- Я живу уже 763 года. Я устал, а уставший бог не нужен людям. Да и Матери не нужен уставший сын. Я умру, умру этой ночью, вне зависимости от того, кто победит - добро или зло. Я готов. Если ты не оружие моей смерти, то будет другое.
Кэрмоди закричал:
- Я ничье оружие! Я делаю то, что хочу, привожу в действие только свои планы! Только свои!
Иесс снова рассмеялся:
- Слышу, слышу. Не так уж ты силен, коли приводишь себя в бешенство, чтобы убить.
В ответ Кэрмоди нажал спусковой крючок. Пули ударили в тело Бога. Кровь брызнула фонтаном, плоть разлетелась во все стороны, голова раскололась на части. Руки взметнулись вверх в последнем бессильном жесте, а затем упали, ноги дергались в конвульсиях... Затем кресло вместе с его владельцем рухнуло на пол.
Кэрмоди стрелял до тех пор, пока обойма не опустела. Он подсветил фонариком и перезарядил оружие.