Он принес из автомобиля молоток и твердую отвертку. С их помощью он продолбил в черепе трупа отверстие. Отложив инструменты, он взял фонарик и направил луч на пробоину. Он понимал, что не сможет отличить мозг мужчины от мозга женщины, но ему хотелось знать, есть ли там мозг вообще. Может быть там просто клубок нейронов для приема телепатических команд, которые излучает он. Если ее жизнь и поведение как-то зависят от работы его подсознания, то…
Мозга там не было. Было то, что он так и не успел рассмотреть более подробно. Он увидел только свернутые в кольца чешуйчатые щупальца, сверкающие рубиновые глазки, раскрытую пасть, оснащенную белыми клыками. Что-то ударило его из черепа, молниеносно и точно. Перед глазами поплыл багровый туман, и Джон опрокинулся на спину. Он даже не успел удивиться. Фонарик выпал из его руки и покатился по земле, пронзая светом ночь. Джон почувствовал, что лицо его распухает, как мяч, в который накачивали воздух. Огонь опять жег его тело, разливался по жилам, как будто в них вместо крови текло расплавленное серебро.
И от этого пламени нельзя было спастись, как спасся он от огня Раллукса.
Кэрмоди дико взвыл, вскочил на ноги и, наполовину обезумев, стал топтать существо из черепа. Зубами оно вцепилось в его щеку, а хвост еще скрывался в дыре. Эта тварь долго сидела, свернувшись клубком в черепе Мэри, и наконец дождалась своего момента: она выпустила свой яд в того человека, который создал ее.
И только когда чудовище было растоптано безжалостными каблуками Кэрмоди, и он увидел в обломках черепа два блестящих клыка, он остановился. И упал на колени рядом с Мэри. Все тело его, подобно сухому дереву, было охвачено огнем, и ужас того, что сейчас он сгорит, исторг из его груди дикий крик…
В хаосе бешено крутящихся мыслей была одна, которая постепенно затопила все его существо: он убил себя.
…Где-то там, в освещенном луной пурпурном тумане, ударил гонг.
Медленно, нараспев считал рефери: …пять, шесть, семь…
Кто-то в толпе — Мэри? — кричал:
— Вставай, Джонни, вставай! Ты победишь, Джонни-бой, подымайся, нокаутируй эту скотину! Не дай досчитать до десяти! Джонни!
— Восемь!
Джон Кэрмоди застонал, сел и попытался подняться, но тщетно.
— Девять!
Зазвенел гонг. Зачем же подниматься, если ударил гонг. А, это начало нового раунда.
— Вставай, дерись. Пошли в ад этого громилу, — прошептал он.
Счет «девять» еще висел в воздухе, точнее в фиолетовом тумане.
— С кем я дерусь? — спросил Кэрмоди и встал.
Ноги его дрожали, глаза чуть приоткрылись. Все тело разламывалось от боли. Левая рука пошла вперед, резкими тычками щупая воздух, подбородок спрятался под левое плечо, правая рука наготове. Она уже однажды выиграла ему звание чемпиона.
Но с кем драться? И рефери пропал. И зрители. Нет кричащей Мэри. Только один он. Но где-то ударил гонг.
— Это телефон, — пробормотал он и осмотрелся.
Звук раздавался из большой гринотной будки невдалеке. Напрягая все силы, преодолевая чудовищную головную боль, он направился к ней. Он поднял трубку.
— Хэлло, — сказал он, удивляясь, зачем это делает, ведь звонят не ему.
— Джон? — отозвался голос Мэри.
Трубка упала, ударилась о стенку, и тут же и она и аппарат разлетелись вдребезги, когда Кэрмоди всадил в них всю обойму из пистолета. Кусочки пластика рассекли кожу лица. Кровь потекла по щекам, по шее и подбородку.
Неуверенно, спотыкаясь и чуть не падая, он побежал прочь, повторяя про себя:
— Идиот! О боже, какой идиот! Надо же потерять так голову!
Внезапно он остановился, сунул оружие в карман, достал платок и отер кровь с лица.
Только теперь он осознал, что означает этот голос.
— О, пресвятая дева Мария! — простонал он.
Даже в таком состоянии он не потерял способность холодно и трезво мыслить. Он думал, что надо взять себя в руки. Нельзя позволить себе испугаться. Он попытался рассмеяться, но с губ слетел только шелест, а в горле что-то заклокотало.
— Но я же убил ее, — прошептал Джон. — Дважды.
Он выпрямился, сунул руку в карман и крепко сжал рукоять оружия.
О’кей. Значит, она может возвращаться к жизни. Значит, и это зависит от него. Он будет убивать ее, а она воскресать снова. И так все семь ночей. В таком случае весь город будет завален ее трупами. И они будут ужасно смердеть.
Он попытался опять улыбнуться.
— Но я не собираюсь их убирать, на это есть мусорщики.
Кэрмоди направился к автомобилю, но по пути решил еще раз взглянуть на тело Мэри.
На асфальте темнела лужа крови, кровавые отпечатки вели в ночь. Но труп исчез.