Впрочем, насильственная миграция началась еще до войны. Тогда для размещения солнечных батарей на окраинных планетах колонистов-пионеров сгоняли с их земель и переселяли во временные резервации. Так на Корваре появился Диппль. Пропаганда широкомасштабного Проекта по использованию даровой энергии светил и патриотический ажиотаж первых месяцев войны создали вокруг переселенцев некий восторженный ореол. Но чем больше планет превращалось в шлак в атомном пламени, чем больше миров меняло хозяев, становясь товаром в имперских сделках, тем больше людей оказывались выброшенными из привычной жизни, тем теснее кварталы бараков смыкались вокруг цивилизованных городов.
Отношение местного населения к «непрошенным приживалам» изменилось. И на Корваре Диппль стал считаться не иначе, как позорным пятном, с которым необходимо покончить. Однако это оказалось не просто, как не просто в этом мире покончить с бедностью и безработицей.
У человека, попавшего в Диппль, жизненный выбор был невелик.
Он мог каждое утро вставать в длинную очередь у Центрального Распределителя, где конкурентами на получение работы были сотни таких же неприкаянных иммигрантов, не имеющих ни гражданства, ни средств к существованию.
Он мог какими-то путями раздобыть внушительную сумму для вступительного взноса в незаконную и опасную, но богатую и влиятельную Унию Воров.
И еще он мог подписать контракт и стать колонистом на какой-нибудь дикой планете. Таких в замороженном состоянии грузили на космические корабли, и никто их больше не видел. Да и сами они плохо представляли себе, какой будет их новая жизнь.
В сырой предрассветной мгле возле стены Центрального Распределителя едва угадывались сумрачные тени. Это люди из Диппля уже заняли свою очередь. Одни, приходящие сюда утро за утром, давно отчаялись и молча сидели у стены на корточках с поникшими плечами и осунувшимися лицами. Другие, более нетерпеливые, слонялись у заветной двери, которая вела в мир сытой жизни и твердого заработка.
Трой Кронг смотрел в небо, провожая взглядом исчезавшие звезды. Над Тиллом занималась заря. И снова, в который раз, вспомнился Ворден, его родной мир. Небо там было серебряной чашей, опрокинутой над бескрайней равниной. Ее сплошь покрывали высокие травы: бледно-зеленые, розовато-сиреневые, лиловые, серебристые. И все это переливалось, меняло цвет, волнуясь под ударами ветра. Никогда не забыть тепло ласкового солнца, затянутого легкой радужной дымкой. И горделивую игру мышц на крупе животного, на котором он, Трой, несся все вперед и вперед по точной траве. Он будто снова был в числе других юных Всадников, которые широким полукругом обходили сейчас стадо тупанов, отрезая пасущихся животных от реки и зыбучих песков.
Это было его последнее утро на пастбище. В полдень он увидел, как на травяной равнине появились безобразные обугленные круги, выжженные дюзами кораблей Совета. А спустя несколько дней весь его народ был погружен в пузатые транспортники а переправлен на Корвар.
Их было трое Кронгов. Отец — большое тело, добрая улыбка, сильные руки, которые умели все. У него был дар находить полное и совершенно необъяснимое взаимопонимание с любым животным. Прощание: отец в тесноватом ему военном мундире возле разверстой пасти транспортного корабля… Старший Кронг так и не вернулся.
Мама… Ее унес Большой Кашель. В тот год от него погибли многие в Диппле.
Из маленькой семьи Кронгов остался лишь Трой, долговязый парнишка, который кое-что умел и об очень многом мечтал. Но ни его умения, ни желания не были нужны Корвару. Он был по натура слишком честен и слишком ненавидел приказы и дисциплину, чтобы податься в колонисты или вступить в Унию. Из-за его упрямого независимого нрава юноша почти не приобрел здесь новых знакомых. А старых, с Вордена, оставалось все меньше: мужчин послали воевать, а их семьи, судя по всему, оказались особенно легкими жертвами Большого Кашля…
Заветная дверь, наконец, отворилась. Сидевшие возле стены встали и сгрудились возле входа. Трой машинально провел руками по своему тощему и длинному туловищу, хотя особенно прихорашивать наряд ему вряд ли стоило. Выданные давным-давно «иммигрантские» брюки были выношены так, что из некогда синих стали серыми. Узкие ступни свободно болтались в слишком широких башмаках со звонкими магнитными бляшками в подметках. На плечи было наброшено что-то вроде сюртука без рукавов. И лишь одно в его одежде было оттуда, из прежней жизни: широкий пояс Всадника, хорошо смазанный, сверкающий тщательно отполированными серебряными звеньями. Они располагались особым узором. Это было единственным наследством Троя. Там, на далеком Вордене, остались тупаны, у которых на белых шкурах красовались клейма с таким же узором. Ланг Кронг был Хозяином Пастбища и Владельцем Стада. А его упрямый независимый сын из всех ремесел признавал только одно — вольную жизнь Всадника.