Но – нет текста на русском языке. И на эстонском нет. Ни на английском, ни на французском. Есть только перевод с польского на русский. А за это мне никто не заплатил ни одного злотого, ни одного истертого гроша. Потому и денежный мотив тоже отпадает.
Да и вообще, как некоторые могли бы заметить, во внутриполитическую жизнь России я не встреваю. Не мне, глядя из Лондона, учить русский народ тому, как ему надо жить. Умников в России и без меня хватает.
Для всех же тех, кто распространяет сии сенсации, вопрос повторяю: почему русские издатели газет и журналов пользуются переводом с польского языка, если верят, что автор – русский человек (с украинскими примесями), для которого русский язык – родной, а польским он не владеет вовсе. Зачем вам, граждане редакторы, польские копии, если подразумевается, что есть русский оригинал? Почему никто из вас ко мне не обращается за комментариями, разъяснениями, уточнениями и дополнительными доказательствами? Не знаете, как меня найти? Так обратитесь в тот самый польский журнал, где вся эта белиберда напечатана. Уж они-то знать должны бы.
Впрочем, не спешите: там, в редакции польского журнала, оказывается, тоже не знали, как со мной связаться. Пришел к ним какой-то пан в шляпе, сказал, что принес заметку об открытиях Суворова. Они хотели проверить, так ли это, но не знали, как это сделать. Потому взяли и опубликовали без проверки. А потребовать с того пана доказательств моей причастности к означенным открытиям не догадались. Такие вот недотепы. И телефончик мой тоже забыли спросить.
После всего случившегося я этих польских редакторов финансовым вопросом озадачил: гонорар-то кто получил? Если открытие мое, то почему все до последнего гроша выплатили другому дяде? Ответа у них не нашлось. А я ответ знаю: с самого начала никто в том журнале меня автором «открытия» и не считал. А приплели меня затем, чтобы задницей моей скандально подпереть всю эту гнусную историю. Никаких доказательств, кроме моего имени, у них нет. Да ведь и имя они правильно написать не сумели.
Пропаганда, как известно, бывает трех сортов: белая, серая и черная.
Белая, это когда пропагандист открыто выступает от своего имени, от имени своей организации, своей страны.
Серая, это когда сведения проистекают из скрытого источника. Ходят слухи упорные, только никто не знает, откуда ветер дует.
А черная пропаганда – это ситуация, когда преднамеренно указан фиктивный источник. У древних китайцев для таких действий был даже придуман специальный термин: убить чужим ножом. Некоторые группы товарищей этим методом пользуются широко, но как-то неумело. У меня вот давно уже появилась некая тень, которая выступает под псевдонимом. Этот тип якобы периодически со мною встречается, и затем повествует миру о том, что я ему якобы приватно рассказываю. Во время этих встреч я естественно в дупель пьян, горько плачу ему в жилетку, кляну свою несчастную судьбу и каюсь в совершенных злодеяниях. Эти признания облекается в форму статей, а теперь уже и книг, и бойко расходятся на рынке.
А где же этот дядя встречает меня? Правильно: в той самой Польше. От моего имени он сообщает миру удивительные вещи. Он меня, оказывается, знавал еще лет сто назад, рассказывает о моей несчастной жене Тамаре… А у меня никогда никакой Тамары не было. Моя жена такая же Тамара, как я Богдан.
Уж и не знаю, является ли этот тип и «Занявский» одним и тем же лицом или это просто члены одной хитроумной структуры. Но их работа – это единый поганый стиль, один корявый почерк: сочинители и их покровители, публикуя статьи и даже книги обо мне, не удосужились заглянуть на мою интернет-страничку, чтобы узнать, как же меня зовут и как зовут мою жену.
Всем, кто распространяет истории о том, как я терзаюсь угрызениями, сообщаю: господа-товарищи, нигде, никогда и ни перед кем я не каялся в том, что совершил. И каяться не намерен. Пусть лучше у народа просят прощения те, кто довел мою великую и обильную страну до жестокой нищеты. Пусть просят прощения те, кто загнал мой талантливый и трудолюбивый народ в скотские стойла. Пусть прощения просят те, кто истреблял мой народ миллионами и десятками миллионов. А уж мне-то не в чем каяться. Я первым вышел из Варшавского договора, из состава Советского Союза. А Россия пошла следом. Как за ледоколом. И все остальные тоже. Да, я клялся, господа, «до последнего дыхания быть преданным своему народу, своей Советской Родине и Советскому правительству». Своего слова я, увы, не сдержал. Присяге изменил. За это вешать надо.
Согласен! Но только вот – не меня одного, пожалуйста.
Все мужики Советского Союза клялись ему верность хранить. И вовсе не до пенсии. И даже не до развала Советского Союза. И даже не до переезда на Брайтон-Бич. А «до последнего дыхания». Именно эти слова каждый торжественно произносил. Именно под ними расписывался.