Ничего.
Вариантов много, уйма. Как можно сходить с ума от того, что тебе не удалось включить лампочку? В комнате Натана шесть ночников, три настольные лампы и две напольные. Верхний свет работает — значит, в комнате по крайней мере есть электричество. Надо всего лишь найти неисправность.
Она начала двигаться быстрее. Натан приподнял голову, как бы ощутив ее волнение.
— Мама, све-е-ет!
— Да, милый. Да.
Лампа в форме медвежонка не работала. Она купила ее в Денвере за двести баксов и отправила домой в качестве подарка. Антикварный латунный светильник на столе (пятьсот долларов, крошечный магазинчик на Чарльз-стрит) тоже вышел из строя. Она подошла к напольным галогеновым лампам, которые могли осветить весь потолок.
Ничего.
Еще ночники. Маленькие пучки света, украшенные фигурками из цветного стекла, красными пластмассовыми гномиками и Винни-Пухами. Они должны работать. Хотя бы один, два или три. Господи, в этой ужасной комнате хоть что-нибудь может рассеять мрак?
Кэтрин тяжело дышала, почти задыхалась. Натан начал ее толкать, выгибаясь дугой от растущего ужаса.
— Включи свет, включи свет!!!
— Сейчас, сейчас.
К черту эту комнату! Она слишком большая, чересчур обширная. Зачем им двоим такое огромное пространство? Она прижала сына к себе и бросилась в прилегающую к спальне ванную. Быстрый щелчок — Кэтрин повернула выключатель, ожидая, что сейчас выложенное белым кафелем помещение зальет свет.
Ничего.
Она щелкнула еще раз. И еще. Приближалась истерика. Кэтрин чувствовала, как рыдания клокочут в горле.
Натан бился в ее объятиях.
— Мама, мама, включи свет, я хочу свет!
— Сейчас. Ш-ш-ш…
До нее дошло. Платяной шкаф. Небольшая ниша с двумя яркими лампами. Они усядутся на полу, найдя убежище в потоках света. Это поможет им пережить ночь.
— Натан, детка, сейчас у нас будет приключение.
Она погладила его по спине, пытаясь успокоить, выскочила из ванной и метнулась к шкафу. Отодвинула зеркальную дверь, сунула руку внутрь и нашла выключатель. Щелк.
Свет! Яркий, изумительный, щедрый свет. Он заливал всю комнату, достигая самых дальних углов и отгоняя тени. Милый, милый свет.
Кэтрин заглянула в шкаф и зажала ладонью рот, пытаясь подавить вопль.
Буквы были повсюду, именно там, где она непременно их заметила бы, — на полу, на каждой лампе… Они расплывались, а потом соединялись в одно простое короткое слово: «СМЕРТЬ!»
Кэтрин прижала Натана лицом к себе и, спотыкаясь, отошла от шкафа. Она выскочила в коридор, спустилась по лестнице, схватила пальто, сумочку, ключи от машины. Не глядя на полицейского, не произнеся ни слова.
Кэтрин выбежала за дверь.
— Включи свет, включи свет! — всхлипывал Натан.
Но здесь света не оказалось. Кэтрин понимала это лучше, чем все остальные. Только она и Натан — одни в темноте.
Глава 30
— Вы же говорили мне, будто заключили с отцом договор, — сказала Элизабет. — Вы, кажется, упомянули, что он попал в аварию, когда вел машину в нетрезвом виде, и потому он решил завязать.
— Я соврал.
— И часто вы врете?
Бобби пожал плечами:
— Иногда вам нужно готовое объяснение, а мне не хотелось рассказывать о том, как мой отец бросился с ножом на брата. Кроме того, инцидент с вождением в нетрезвом виде тоже имел место. Это был один из отцовских рецидивов, трезвый образ жизни не так-то просто достается. Скорее шаг вперед, два назад. Примерно в то же время у меня начались свои проблемы. Так что — да, мы заключили договор.
— Понятно. Значит, вы мне солгали, но в вашем представлении это ложь с частицей правды.
— Что-то вроде того.
— Ага. Наверное, когда вы были ребенком и получали синяки, то придумывали для них «объяснение». И когда ваш отец не приходил на родительское собрание или ставил вас в неловкое положение перед друзьями, вы снова придумывали «объяснение», которое могло содержать крупицу истины?
— Да, да, я вас понял.
— Вы говорите, будто у вашего отца дела наладились, но мне кажется, тридцать лет назад вы шли по тому же самому пути — и снова лгали.
Он не ответил. Элизабет подумала, что он мысленно выстраивает речь в свою защиту, но вдруг Бобби удивил ее, признавшись:
— Мой отец с вами бы согласился.
— Да?
— Он вступил в Общество анонимных алкоголиков восемь лет назад. Для него это оказалось все равно как увидеть Бога. Он буквально помешан на искуплении, хочет покаяться во всем совершенном, поговорить о прошлом, попросить прощения. Мой брат Джордж не отвечает на его звонки, а что касается меня… Я просто хочу забыть. Что было, то было, не понимаю, зачем на этом зацикливаться?