— Ты знаешь, кто мой отец?
— Маг-стихийник, его сутью был огонь, а родней огненные демоны. Потому так легко он укрощал пламя, — открыто ответила Ника и зажгла огонек конфорки под туркой.
— Где же мама ухитрилась встретить такое сокровище? — почти риторически вопросил Инзор и вновь получил ответ.
Писательница отвечала играючи, возможно, какой-то частью сознания она до сих пор считала все происходящее волшебной игрой, сновидением, которое кончится с рассветом, возвращая фантазерку на твердую почву Террона.
— На карнавале в столице, в честь Весеннего Цветения. Ана любит тайком выходить в город и танцевать среди подданных под маской, никем не узнанная, раскованная, как никогда свободная от дворцовой суеты, необходимости соблюдать этикет. Только под маской она может позволить себе не быть всевластной Владычицей, — с полуулыбкой, так, будто рассказывала о лучшей подруге, поведала Ника, и не было в словах ее ни грана пошлости или издевки. — Твой отец был под маской жреца Пламени, а она носила образ Огненной Девы. Они бродили по улицам весь день и последний из вечерних танцев на площади Трех Костров зажег в них столь неугасимое пламя, что из него родилась искра твоей жизни, Инзор.
— А Глеану? Тайна его рождения столь же интригующа? — продолжил расспросы альсор, захваченный откровениями, щедро даруемыми Видящей.
Ни золото, ни каменья, ни женские прелести не трогали душу золотоглазого альраханца так, как знания. Особенно знания, прежде неведомые никому иному в стране. Это будоражило кровь сильнее вина!
Ника пожала плечами, открыла рот, собираясь ответить, и подпрыгнула на месте. Громкий треск и странное шипение, более всего схожее с тем, что издавал проколотый шаловливой сестренкой громадный мяч для гимнастики, донеслось из комнаты. Не сговариваясь, девушка и альсор рванули к эпицентру звуков. Первой двигало любопытство с примесью опаски, второй спешил туда, где оставались почти беззащитными оба его брата.
Обстановка в уютной квартирке писательницы Соколовой нынче больше подошла бы к любому из ее сказочных романов. Наверху, почти касаясь макушкой натяжного потолка, парил Эльсор, расправив странные, плещущиеся темным серебром по ветру крылья. Черные когти выросли сантиметров на семь, готовые располосовать потенциальную угрозу, а выдвинутые клыки загрызть. Серые волосы стояли дыбом. Серебристые очи сверкали. Внизу раскачивалось из стороны в сторону то самое золотистое яйцо, в недрах коего исчез недавно Глеану.
Именно оно трещало и шипело. В сравнении с этой бьющей по ушам какофонией звуков, свежепробужденный Пепел вел себя почти тихо. Лишь крылья его шелестели так, словно неумолчно шептали о секретах Мироздания.
Пока Искра и Ника, притормозив на пороге, оглядывались, на верхушке яйца появилась вмятина, пошла трещинами и, наконец, изрядный кусок «скорлупы» рухнул на ковер, мгновенно рассыпавшись золотой пылью. Трещины зазмеились по всей поверхности сферы, в коей был заключен альсор. От треска на миг заложило уши. Вспыхнул золотой свет, а когда угас, на месте яйца осталась лишь россыпь мельчайших золотых крупинок и Глеану. Вернее, Ника могла лишь предположить, что ЭТО тот, кого она знала под именем Льда. Потому что на альсора Альрахана он был не то чтобы не похож… Просто у того Глеану, который пришел за девушкой сегодня в архив, было две ноги и вполне себе цивилизованный стильный костюм, а у этого хвост и… и янтарная узорчатая чешуя, и вертикальные зрачки в сапфировом, без белка, сиянии глаз. А еще альсор, кажется, подрос на треть и раздался в плечах.
Впрочем, куда больший шок от всего происходящего испытал сам свежевылупленный змееныш. Глеану уставился в зеркало на стене и громко зашипел, вцепившись пальцами с золотыми коготками в светлый водопад волос. На лице, пусть и измененном, отразилась чистейшая, как самогон тройной выгонки, паника. Именно это выражение ужаса дало пинка мыслительной деятельности писательницы Соколовой.
— Какой ты красивый! — громко сказала Ника, чтобы выбить альсора из шокового состояния.
И ведь выбила на свою шею. Лед резко развернулся, взметнулся сильный чешуйчатый хвост, плавно потекло тело и вот уже Глеану навис над девушкой, вцепившись ей в плечи пальцами и вопя:
— Красивый? Красивый? Издеваешься!!! Да я же чудовище!!! Что со мной???
В воздухе потянулась нить медного со сладковатым привкусом запаха. Кровь! Шумно вздохнул Пепел, его странные крылья взметнулись. Часть их распалась на длинные ленты, укутывая брата, пеленая его, бьющегося в панике, и оттащили от Ники. На плечах бедной девушки намокал от крови изодранный синий пиджак. Золотые коготки Глеану, даже сквозь плотную ткань, умудрились нанести глубокие царапины. А сам альсор бился в путах, пытаясь довершить начатое.
— Успокойся, брат, ты ее убьешь! — рявкнул Искра, заслоняя собой жертву паники. — Ника! Ты — Видящая! Объясни что происходит! Ты можешь! Давай же! — потребовал мужчина, открывая братьям тайну.
Не так он хотел поведать об этом, но иначе словам писательницы не было бы веры.
Вероника морщилась от боли, но не бежала. Если уж никто из альраханцев не знал, что происходит, значит, ей нужно остаться и рассказать. А ранки и потом замазать чем-нибудь из аптечки можно. Ника заговорила насколько получалось спокойнее:
— Ты стал золотым полозом, королем змей, как твой отец, изгнанник из родного мира, проигравший поединок и укрывшийся под крылом Альрахана от магии поиска родни.
— Что-то не видел я таких, как Лед, у нас на улицах, — задумчиво отметил парящий Пепел. Чуть помолчал, и прибавил: — Да и таких, как я, тоже не встречал.
— Все в вашей воле, — попыталась пожать плечами Ника и тут же страдальчески скривилась от тянущей боли вкупе со жжением в порезах. — Ана — королева тысячи кровей, и все пребывают в равновесии, благодаря магии. Вы такие же по сути. В мирах, свободных от власти Альрахана и почти свободных от власти магии, в вас, срезонировав, проявилась кровь отцов, но кровь матери не даст ей возобладать. Достаточно лишь знать, кем вы хотите быть! Хотите и будьте!
— Тогда я хочу снова две ноги! Хочу прежний облик! Не желаю ползать! — возмущенно возопил Лед, дернувшись в живых путах брата. Тот решил, что родич, поглощенный собственными проблемами, более не опасен для Ники, и ослабил плетение крыльев, удерживающее Глеану от неосторожных поступков.
Воздух вокруг потомка полозов вспыхнул золотом, негодующий альсор воздел освобожденные руки, собираясь продолжить сеанс бурного возмущения, шагнул вперед и, не удержавшись на вновь обретенных ногах, плюхнулся на ковер. Золотая чешуя, могучие жгуты чудовищных мускулов, когти и синее марево в глазах исчезли без следа, зато вернулись изящное телосложение и стильный костюм.
Пепел задумчиво прикусил губу, Альсор-полудемон мягко спланировал на ковер и потянулся, молчаливым усилием воли приказывая исчезнуть лишним частям тела вроде клыков, когтей и крыльев. Жемчужный свет на миг окутал мужчину, и он вновь обрел форму идентичную хомо сапиенс, без излишеств-атавизмов. Почему-то в ответ на золотое и серое свечение братьев полыхнул алым и Инзор.
Ника часто-часто заморгала, будто у нее заслезились глаза, судорожно вздохнула и мешком повалилась на ковер.
Глава 7. Граница
Искра и Пепел синхронно рванули к девушке, помочь, поддержать, уложить поудобнее. Руки прошли сквозь тело писательницы, как через пустоту, не встретив ни малейшего сопротивления. Глеану испустил свистящий, словно все еще оставался полозом, звук и тихо констатировал:
— Что-то случилось.
Оглядываясь вокруг, альсор приблизился к Нике и тоже попытался дотронуться. Его пальцы легко прошли сквозь казавшееся материальным тело.
— Искра? — попытался спросить у брата Пепел.
Его брови сошлись на переносице. Эльсор чрезвычайно не любил чего-то не понимать. И совсем уж выбивало его из колеи сознание того, что в настоящий момент он не понимает ровным счетом ничего и не видит пути, коим надлежит следовать к пониманию.
— Комната изменилась, девушка тоже, — обратил внимание родственников на происходящее Лед.