одной ведущей фигуры. Уровень: члены экспертных групп, не больше. Шеф, если вы еще раз приложитесь к этой бутылке, я наблюю прямо вам на колени.
Аарон Блюмберг с нескрываемым сожалением посмотрел на остатки "Кавказа" и отставил бутылку. Правда, не далеко.
-- Ладно, глотай свой джин. Совсем молодежь распустилась. Мало того, что им джин подавай, так еще и тоником норовят
разбавить. -- Он немного подумал и добавил: -- А некоторые извращенцы еще и льдом!
Макс не понял, почему лед и тоник в джине -- извращение, Но уступка шефа с "Кавказом" была в известном роде историческим событием, и Макс решил не омрачать своего торжества ненужными вопорсами. Единственное, что его огорчало: то, что Николо Вейнцель не поверит, будто шеф
согласился отменить свое царское угощение. Нет, не поверит. А сам шеф не подтвердит, гордость ему не позволит. Так что придется этому успеху радоваться в одиночку.
Но голова Блюмберга была занята более существенными вещами.
-- Предмет переговоров ты определил правильно -- Балтика. Уровень участников -- тоже. Теперь предскажи итог, и
клянусь, что никогда больше не потрачу на тебя ни капли "Кавказа".
-- Итог -- нуль, -- почти не задумываясь, ответил Макс.
Блюмберг молчал.
-- Итог и не может быть другим при таком составе участников, аргументировал Макс. - Первый вице-премьер России и мелкая сошка от финнов или прибалтов. Эти переговоры были обречены на провал изначально.
-- Почему?
-- Этого я не знаю, -- признался Макс.
-- Что из этого следует?
-- Для кого?
-- Для того бардака, который называется мировым экономическим сообществом, -- это раз. Для России -- два. И наконец для нас с тобой, мой юный пытливый друг.
-- Для нас с вами из этого не следует ничего, -- твердо ответил Макс, одновременно понимая, что за словами его шефа стоит какая-то другая правда, более масштабная, обесценивающая его маленькую и вроде бы верную правду.
И оказался прав.
Блюмберг извлек из-под кресла бутылку, прикончил остатки "Кавказа" и сказал:
-- А вот в этом ты лажанулся.
III
Макс и Николо давно уже привыкли к экстравагантным выходкам своего шефа. Но в этот вечер он превзошел самого себя. Приказав Максу срочно вызвать в офис Николо (и не по сотовому телефону, а по уличному таксофону, с соблюдением всех предосторожностей), для начала усадил обоих своих молодых сотрудников за компьютеры и приказал войти во все телесистемы аэродромов и портов, из которых Макс днем получал информацию, и самым тщательным образом
проверить, не осталось ли там их следов.
Глупость была несусветная. Да какая разница, остались там их следы или нет? Но Блюмберг в объяснения даже вдаваться не стал, лишь коротко сказал: "Приказ". И поскольку к такой форме обращения со своими сотрудниками он прибегал лишь в исключительных случаях, им ничего не оставалось, как взяться за работу.
Следующему приказу предшествовал вопрос:
-- Каким образом можно проверить, отслеживает ли охранная служба телесистем случаи несанкционированного вторжения?
Макс и Николо лишь руками развели. Что значит: каким образом?
-- Вам прямо сейчас начать объяснения, шеф? -- поинтересовался Макс. --Или можно завтра с утра?
-- Сколько они займут?
-- Года три, -- подумав, ответил Макс.
Николо возразил:
-- Нет, не меньше четырех. Если вообще получится.
Блюмберг уже понял, что сформулировал вопрос неправильно, но он был не из тех, кто в таких вещах легко признается.
-- Что значит "если"? Ты хочешь сказать, сопля зеленая, что я вообще понять этой хренобени не смогу? -- хмуро уточнил он.
-- Правильно, магистр! -- радостно подтвердил Николо. -- Вообще. Ничего. Никогда.
-- И ни за какие деньги, -- рассудительно добавил Макс.
-- Отставить базар! Формулирую вводные: можно ли проверить отслеживание случаев несанкционированного вторжения?
-- Яволь, герр оберст, -- отрапортовал Макс.
-- Натюрлих, магистр, -- подтвердил Николо.
-- Так вот и займитесь этим, сукины дети, вместо того чтобы издеваться над старым человеком, который из сил выбивается, чтобы дать вам заработать на маленький штюк вашего, мать-перемать, брота.
-- Объекты, магистр? -- уточнил Николо.
-- А те же, где вы лазили. Аэропорты, пристани.
-- Все? -- ахнул Макс.
-- Ну да, все, -- безмятежно подтвердил Блюмберг.
-- Да это же на всю ночь! -- завопил Макс и тут же перебил себя: --Николо, давай его убьем, а? Бутылкой "Кавказа", а? Ну, дадут нам года по два. Мы же будем в состоянии повышенной возбудимости, правильно? Зато два года лежать на тюремной койке и ничего не делать. Как?
Но Вейнцель с ходу уловил в поведении шефа нечто, сразу его насторожившее. Поэтому он жестом прервал Макса и спросил:
-- Это так серьезно, шеф?
-- Серьезно? -- переспросил Блюмберг. -- Нет, малыш. Это не серьезно. В немецком языке нет такого слова, чтобы определить, насколько это серьезно. В русском есть, но ты все равно ни хрена не поймешь. Оно не переводится. А поэтому кончайте ваньку валять и включайтесь в работу.
-- Горит тайга? -- догадался и Макс.
-- Горит, -- подтвердил Блюмберг. -- И сейчас только от вас зависит, успеем ли мы выскочить из огня.
В начале четвертого утра Макс охрипшим от долгого молчания голосом воскликнул:
-- Есть! Тампельсдорф! Включены все мощности!
-- У меня тоже, -- отозвался Николо. -- Рейнгард. Все мощности.
-- Франкфурт-на-Одере!
-- Бремен!
-- Исланд! Что происходит, шеф?
-- А вот то, Никола, и происходит. Про которое в русском языке есть слово, а в других языках мира нет. Не засекут нас?
-- Исключено, -- заверил Макс.
-- Активность поиска по зонам фиксируется?
-- Нет ничего проще. Автоматически.
-- Вот и ставьте машины на автоматику и немного подождем, -- подвел итог Блюмберг. -- Посмотрим, что к чему. Можете трескать свой джин, а "Кавказу" -- хрен вам. Самому мало. И запасы пополнять будет сейчас, судя по всему, не так просто.
-- Судя по чему? -- попытался уточнить Макс.
-- Судя по международной обстановке, сынок.
-- Это вы так шутите? -- спросил Николо.