– Сердце съедает страх. И дракон для этого совершенно не обязателен.
Теперь он все же ушел.
Наир так и осталась сидеть и смотреть на то место, где он только что был.
Дракона понять невозможно… Но, похоже, именно от этого зависела ее жизнь и судьба!
Она была восхитительно юной и восхитительно дерзкой. И она боялась.
Я забыл, как сладко пахнет страх… Я забыл, что это такое…
Страх, как и боль – это дар…
Дар, позволяющий жить… Не чувствуя боли – не чувствуешь жизни, и страшнее всего – когда нечего бояться…
Интересно, можно ли умереть – не живя?
Наир привыкла к уединению – дни ее не проходили в увеселениях с подругами. И сейчас чувствовала даже облегчение оттого, что ее не провожают шепотки и любопытные взгляды. Она была слишком мала, что бы осознать и запомнить тот момент, когда из драгоценного цветка, венчающего крону благородного родового древа, превратилась в объект для всеобщей жалости, смешанной со злорадством, – как бывает всегда, когда беда постигает тех, кто некогда был успешен и счастлив.
Просто вокруг оставалось все меньше людей – уже не так часто приходили знакомые, становилось меньше рабов, даже ее пятнадцатилетний старший брат внезапно оставил дом: в глазах отца стояли слезы, когда он говорил о том, что Тайрен приносит себя в жертву, спасая хотя бы честь семьи, если не может спасти все остальное.
Потом ушел и отец – туда, откуда не возвращаются… Наир привыкла к многозначительным взглядам за спиной, ведь последние годы она была таким же залогом, как и их земля, или мебель в доме.
О нет, не уединение тяготило ее. Страх, дракон прав – именно страх разъедал ее душу. Разъедал давно, – с тех пор, как она поняла, что ни люди, ни вещи, к которым ты привязан, не могут быть с тобой всегда и всегда, всегда есть, что терять…
Сейчас – терять ей было уже почти нечего. Только жизнь, честь и последние остатки воли…
В очередной раз провожая взглядом неспешно уходящего дракона, Наир поклялась себе, что по крайней мере страху она себя не отдаст!
И все же не могла отделаться от мысли о судьбе своих предшественниц. Что стало с ними и что ждет ее? Голова раскалывалась от попыток подогнать свои предположения под образ дракона, который по-прежнему вел себя так, как если бы она была не более, чем бродячей прикормленной собакой…
Пытаясь хоть как-то отвлечься, Наир сделала попытку сблизиться со слугами, – то были люди скромные, полностью довольные своей простой жизнью. Однако уже через несколько дней она убедилась, что каждый из них – вещь в себе. Почему стекленеют глаза гиганта Афикла при взгляде на огонь, почему он избегает даже касаться оружия, которое хранилось совершенно открыто в одном их пределов… Откуда взялся здесь, под Миркалем, Шепе с раскосыми угольно-черными глазами… Откуда жуткий шрам на лице Ифины… О нет, они вовсе не были так просты, как казались!
Кто же они и почему пожелали служить дракону? Как бы Наир не презирала праздное людское любопытство, настрадавшись от него в свое время, она не могла держать в узде свое буйно разошедшееся воображение, особенно проявлявшее себя одинокими бессонными ночами в ожидании воли дракона.
Однажды два потока мыслей, все же сошлись друг с другом, и все следующее утро Наир подозрительно вглядывалась в Адду – та выглядела лет на шестьдесят, и вероятнее всего даже в молодости не обладала впечатляющей фигурой, но все же, должно быть была хороша. Не говоря уже о манерах, которые до сих пор выдавали в ней женщину высокого рода.
– Сколько лет ты служишь Хранителю? – поинтересовалась Наир как бы между делом, перенимая узор ее кружева, которое женщина иногда потом продавала в селах и в самом городе.
– Порой кажется, что всю жизнь, – прислужница усмехнулась, – Но на самом деле, я живу здесь тридцать два года.
Больше, чем вся ее жизнь!
– И… почему же ты здесь? – продолжила расспросы Наир.
– Когда-то я задала ему вопрос, ради которого не стоило идти так далеко… – в горькой задумчивости ответила женщина, – И получила ответ, после которого уже некуда было идти.
– Какой? – вырвалось у потрясенной этим тоном Наир.
И поняла, что Адда не скажет…
– Он улыбнулся мне… – все же ответила женщина.
Адда ушла прежде, чем Наир сказала, что ее интересовал вопрос.
Ей было жаль и тем, что своими расспросами она расстроила женщину, относившуюся к ней с искренним теплом, и тем, что подозревала ее невесть в чем. Наир поспешила найти Адду, поскольку никогда не считала нужным откладывать на потом даже самые неприятные дела. На ее сдержанное извинение за бестактность, женщина только ласково похлопала ее по руке.
– Ничего, девочка. В мои годы даже самые скверные воспоминания могут принести радость. Оттого, что ты когда-то жила… И поверь, на свете есть гораздо более худшие вещи, чем принадлежать дракону!
– Да… наверное, – согласилась Наир, подумав о своем.
Торопясь воспользоваться возникшей близостью и доверием, она выпалила следующий вопрос прежде, чем сколько-нибудь подумала. Наир была готова, что ей не ответят вообще. Была готова к жутким историям о растерзанных девицах… Но ответ прислужницы ее поразил:
– Другие? – Адда искренне удивилась, потом понимающе усмехнулась, – Разве лорд Скай похож на содержателя гарема?
Он не на кого не похож, признала Наир.
– Но эти вещи… – настаивала она, – Наряды, украшения, зеркала… даже булавки…
– Лорд Скай приказал нам подготовить все, что может понадобиться его гостье. Мы старались.
– Так это… это… – Наир не могла больше ничего выговорить, – Для меня?!
Гостья… Смысл этого слова ее потряс: гость это тот, кого пригласили, гость это тот, кто может уйти… Гостей не рассматривают голыми… Наир покраснела от смущения и гнева. Как бы не выразил свое распоряжение дракон, она здесь отнюдь не гостья! Приходилось признать, что Наир ощущала себя именно тем, чем и являлась – красивой дорогой вещью, украшавшей это странное логово по случайной прихоти дракона!